(И.Лагутенко)
G
Тридцать первое число
Em
Дожил, уже повезло.
Hm      
Ожил, плавно расцветаю.
Am             D
Словно в ельнике витаю.

Запах цитрусов и шишек.
И к малышкам мчат мальчишки.
Завтра будет беспорядок.
А сегодня распорядок.

     G
   Все куранты бьют двенадцать.
   Em
   Снова в сердце восемьнадцать.
   Am
   На дворе всё, как обычно.
    D
   Минус тридцать или двадцать.
     G
   Спать сегодня не придется.
   Em
   Снег и ночь, к чему нам солнце.
    Am            Cm
   Вот он мир, желаний наших.
   D            D/c D/h
   Ах, гирлянда...
   D        G  C G D
   Ох, грильяж...

Тридцать первое число -
Свеж и ясен, как стекло.
Кто в такси, а кто на санки.
Будут всем свои подарки.

Братьям, внучкам, папам, жинкам.
Дед Морозам и Снежинкам.
Праздничная эстафета.
Всё, дождались президента.

   Все куранты бьют двенадцать.
   Снова в сердце восемьнадцать.
   На дворе всё, как обычно.
   Минус тридцать или двадцать.
   Спать сегодня не придется.
   Снег и ночь, к чему нам солнце.
   Вот он мир, желаний наших.
   Ах, гирлянда...
   Ох, грильяж...

(И.Лагутенко, П.Вовк - А.Кочетков)
         Fm
С любимыми, не расставайтесь.
     D#
С любимыми, не расставайтесь.
     Bm
С любимыми, не расставайтесь.
       C7
Всей кровью прорастайте в них.

             Bm
   И каждый раз навек прощайтесь.
             D#
   И каждый раз навек прощайтесь.
             G#
   И каждый раз навек прощайтесь.
           C7
   Когда уходите на миг.

И если мне укрыться нечем.
От жалости неисцелимой.
И если мне укрыться нечем.
От холода и темноты?

За расставаньем будет встреча.
Не забывай меня, любимый.
За расставаньем будет встреча.
Вернемся оба - я и ты.

И если я безвестно кану.
Короткий свет луча дневного.
Но если я безвестно кану.
За звездный пояс, в млечный дым.

   Я за тебя молиться стану.
   Чтоб не забыл пути земного.
   Я за тебя молиться стану.
   Чтоб ты вернулся невредим.

С любимыми, не расставайтесь.
С любимыми, не расставайтесь.
С любимыми, не расставайтесь.
Всей кровью прорастайте в них.

   И каждый раз навек прощайтесь.
   И каждый раз навек прощайтесь.
   И каждый раз навек прощайтесь.
   Когда уходите на миг.

(J.Sjoroos - И.Лагутенко)
G          C
Вечерами длинными.
G            C
Отдыхать под ивами.
G     G/f#    Em         Am   D
И мечтать когда зима вернётся.

Летние деньки прошли.
Далеко теперь они.
Просыпаюсь вот уж и снежинки.

            Em         D
   Мы под звездным озарением.
             C         Hm
   Лето – в баночке варенья.
            Am
   Все под теплым одеялом.
           D
   И не страшен нам мороз.

               G  G/f#      Em D
      Снег-снежок, снег-снежок.
                C          Hm
      Пусть растают все печали.
              Am         D
      Скоро снова новый год.
               G  G/f#      Em D
      Снег-снежок, снег-снежок.
           C          Hm
      Буду я тебе дружок.
            Am          D             G C
      Ты зимой этой не будешь одинок.

Хоть и маленький такой.
Смелый мой малыш-герой.
Ты не бойся, если вдруг взгрустнется 

Горести минут – однажды.
Станет все уже не важно.
С чистого листа начнется год.

   И под звездным озарением.
   Все друзья, как в день рождения.
   Соберутся вместе разом.
   Все в заснеженной стране.

      Снег-снежок, снег-снежок.
      Пусть растают все печали.
      Скоро снова новый год.
      Снег-снежок, снег-снежок.
      Буду я тебе дружок.
      Ты зимой этой не будешь одинок.

(И.Лагутенко, П.Шевчук - И.Лагутенко)
     D#+7   D7     Gm
Извините меня мои мальчики.
   D#+7      D7     Em
Вдруг замер мир - стоп!
      D#+7      D7         Gm   Gm/f
Помогли б задержать мне дыхание.
     Cm       F         B+7     D#+7
Уже так глубоко в глубине темнота.
         Am7-5 D7      Em
Дальше вроде еще холодней.

           Cm       F         B+7      D#+7
   Только тает пломбир, в ожидании лизнуть.
         Am7-5      D7      E
   И снежинки справляют последний свой путь.
       Cm    F      B+7  D#+7
   Разбиваясь о реснички.
         Am7-5 D7    E
   Ослепляя      глаза.
            Cm  F         B+7 D#+7
   Лишь не тает, лишь не тает,
            Am7-5    D7       Gm G/f
   Лишь не тает в ладошке слеза.
            Cm       D7       Gm
   Лишь не тает в ладошке слеза.

        D#+7    D7         Gm     Gm/f
Лишних можно оставить без памяти.
 Am7-5      D7         D#+7     D7
Пусть отдохнут, может быть охладев.
         Gm    E           D#+7     F
К возможности быть, крыльями потрясти.
     B+7      D#+7        Am7-5    D7       E
И русалкой уплыть, даже хвост позабыв, забывака.

   Только тает пломбир, в ожидании лизнуть.
   И снежинки справляют последний свой путь.
   Разбиваясь о реснички.
   Ослепляя глаза.
   Лишь не тает, лишь не тает,
   Лишь не тает в ладошке слеза.
   Лишь не тает в ладошке слеза.

Мороз Иванович
Автор: Владимир Одоевский

Нам даром, без труда, ничего не достаётся, —
Недаром исстари пословица ведётся.

В одном доме жили две девочки: Рукодельница да Ленивица, а при них нянюшка.
Рукодельница была умная девочка, рано вставала, сама без нянюшки одевалась,
а вставши с постели, за дело принималась: печку топила, хлебы месила, избу
мела, петуха кормила, а потом на колодезь за водой ходила. А Ленивица между
тем в постельке лежала; уже давно к обедне звонят, а она ещё всё потягивается:
с боку на бок переваливается; уж разве наскучит лежать, так скажет спросонья:
"Нянюшка, надень мне чулочки, нянюшка, завяжи башмачки"; а потом заговорит:
"Нянюшка, нет ли булочки?" Встанет, попрыгает, да и сядет к окошку мух считать,
сколько прилетело да сколько улетело. Как всех пересчитает Ленивица, так уж
и не знает, за что приняться и чем бы заняться; ей бы в постельку — да спать
не хочется; ей бы покушать — да есть не хочется; ей бы к окошку мух считать —
да и то надоело; сидит горемычная и плачет да жалуется на всех, что ей скучно,
как будто в том другие виноваты.

Между тем Рукодельница воротится, воду процедит, в кувшины нальёт; да ещё
какая затейница: коли вода нечиста, так свернёт лист бумаги, наложит в неё
угольков да песку крупного насыпет, вставит ту бумагу в кувшин да нальёт в
неё воды, а вода-то знай проходит сквозь песок да сквозь уголья и каплет в
кувшин чистая, словно хрустальная; а потом Рукодельница примется чулки вязать
или платки рубить, а не то и рубашки шить да кроить да ещё рукодельную песенку
затянет; и не было никогда ей скучно, потому что и скучать-то было ей некогда:
то за тем, то за другим делом, тут, смотришь, и вечер, — день прошёл.

Однажды с Рукодельницей беда приключилась: пошла она на колодезь за водой,
опустила ведро на верёвке, а веревка-то и оборвись, упало ведро в колодезь.
Как тут быть? Расплакалась бедная Рукодельница да и пошла к нянюшке рассказывать
про свою беду и несчастье, а нянюшка Прасковья была такая строгая и сердитая,
и говорит: — Сама беду сделала, сама и поправляй. Сама ведёрко утопила, сама и
доставай.

Нечего делать было; пошла бедная Рукодельница опять к колодцу, ухватилась за
верёвку и спустилась по ней к самому дну.

Только тут с ней чудо случилось. Едва спустилась — смотрит: перед ней печка,
а в печке сидит пирожок, такой румяный, поджаристый; сидит, поглядывает да
приговаривает: — Я совсем готов, подрумянился, сахаром да изюмом обжарился; кто
меня из печки возьмёт, тот со мной и пойдёт. Рукодельница, нимало не мешкая,
схватила лопатку, вынула пирожок и положила его за пазуху.

Идет она дальше. Перед нею сад, а в саду стоит дерево, а на дереве золотые
яблочки; яблочки листьями шевелят и промеж себя говорят: — Мы, яблочки, наливные,
созрелые, корнем дерева питалися, студёной водой обмывалися; кто нас с дерева
стрясёт, тот нас себе и возьмёт. Рукодельница подошла к дереву, потрясла его
за сучок, и золотые яблочки так и посыпались к ней в передник.

Рукодельница идет дальше. Смотрит: перед ней сидит старик Мороз Иванович,
седой-седой; сидит он на ледяной лавочке да снежные комочки ест; тряхнёт
головой — от волос иней сыплется, духом дохнёт — валит густой пар.

— А! — сказал он, — здорово, Рукодельница; спасибо, что ты мне пирожок принесла:
давным-давно уж я ничего горяченького не ел. Тут он посадил Рукодельницу возле
себя, и они вместе пирожком позавтракали, а золотыми яблочками закусили.

— Знаю я, зачем ты пришла, — говорил Мороз Иванович, — ты ведерко в мой студенец
опустила; отдать тебе ведёрко отдам, только ты мне за то три дня прослужи;
будешь умна, тебе ж лучше; будешь ленива, тебе ж хуже. А теперь, — прибавил
Мороз Иванович, — мне, старику, и отдохнуть пора; поди-ка приготовь мне постель,
да смотри взбей хорошенько перину.

Рукодельница послушалась... Пошли они в дом. Дом у Мороза Ивановича сделан был
изо льду: и двери, и окошки, и пол ледяные, а по стенам убрано снежными звёздочками;
солнышко на них сияло, и всё в доме блестело как бриллианты. На постели у Мороза
Ивановича вместо перины лежал снег пушистый; холодно, а делать было нечего.
Рукодельница принялась взбивать снег, чтобы старику было мягче спать, а меж тем
у ней, бедной, руки окостенели и пальчики побелели, как у бедных людей, что зимой
в проруби бельё полощут; и холодно, и ветер в лицо, и бельё замерзает, колом стоит,
а делать нечего — работают бедные люди.

— Ничего, — сказал Мороз Иванович, — только снегом пальцы потри, так и отойдут,
не отзнобишь. Я ведь старик добрый; посмотри-ка, что у меня за диковинки.

Тут он приподнял свою снежную перину с одеялом, и Рукодельница увидела, что под
периною пробивается зелёная травка. Рукодельнице стало жаль бедной травки.

— Вот ты говоришь, — сказала она, — что ты старик добрый, а зачем ты зелёную
травку под снежной периной держишь, на свет Божий не выпускаешь?

— Не выпускаю, потому что ещё не время; ещё трава в силу не вошла. Добрый мужичок
её осенью посеял, она и взошла, и кабы вытянулась она, то зима бы её захватила и
к лету травка бы не вызрела. Вот я, — продолжал Мороз Иванович, — и прикрыл молодую
зелень моею снежною периной, да еще сам прилёг на неё, чтобы снег ветром не разнесло,
а вот придёт весна, снежная перина растает, травка заколосится, а там, смотришь,
выглянет и зерно, а зерно мужик соберёт да на мельницу отвезёт; мельник зерно смелет,
и будет мука, а из муки ты, Рукодельница, хлебушек испечёшь.

— Ну, а скажи мне, Мороз Иванович, — сказала Рукодельница, — зачем ты в колодце-то сидишь?

— Я затем в колодце сижу, что весна подходит, — сказал Мороз Иванович. — Мне жарко
становится; а ты знаешь, что и летом в колодце холодно бывает, от того и вода в
колодце студёная, хоть посреди самого жаркого лета.

— А зачем ты, Мороз Иванович, — спросила Рукодельница, — зимой по улицам ходишь да
в окошки стучишься?

— А я затем в окошки стучусь, — отвечал Мороз Иванович, — чтоб не забывали печей
топить да трубы вовремя закрывать; а не то, ведь я знаю, есть такие неряхи, что
печку истопить истопят, а трубу закрыть не закроют или и закрыть закроют, да не
вовремя, когда еще не все угольки прогорели, а оттого в горнице угарно бывает, голова
у людей болит, в глазах зелено; да и совсем умереть от угара можно. А затем ещё я
в окошко стучусь, чтобы люди не забывали, что они в тёплой горнице сидят или
надевают тёплую шубку, а что есть на свете нищенькие, которым зимою холодно, у
которых нету шубки, да и дров купить не на что; вот я затем в окошко стучусь,
чтобы люди нищеньким помогать не забывали.

Тут добрый Мороз Иванович погладил Рукодельницу по головке да и лёг почивать на
свою снежную постельку.

Рукодельница меж тем всё в доме прибрала, пошла на кухню, кушанье изготовила, платье
у старика починила, бельё выштопала.

Старичок проснулся; был всем очень доволен и поблагодарил Рукодельницу. Потом сели
они обедать; стол был прекрасный, и особенно хорошо было мороженое, которое старик
сам изготовил.

Так прожила Рукодельница у Мороза Ивановича целые три дня. На третий день Мороз
Иванович сказал Рукодельнице: — Спасибо тебе, умная ты девочка; хорошо ты старика,
меня, утешила, но я у тебя в долгу не останусь. Ты знаешь: люди за рукоделье деньги
получают, так вот тебе твоё ведёрко, а в ведёрко я всыпал целую горсть серебряных
пятачков; да сверх того, вот тебе, на память, бриллиантик — косыночку закалывать.

Рукодельница поблагодарила, приколола бриллиантик, взяла ведёрко, пошла опять к
колодцу, ухватилась за верёвку и вышла на свет божий. Только что она стала
подходить к дому, как петух, которого она всегда кормила, увидел её, обрадовался,
взлетел на забор и закричал: - Кукуреќу, кукуреќи! У Рукодельницы в ведёрке пятаки!

Когда Рукодельница пришла домой и рассказала всё, что с ней было, нянюшка очень
дивовалась, а потом примолвила: — Вот видишь ты, Ленивица, что люди за рукоделье
получают. Поди-ка к старичку да послужи ему, поработай: в комнате у него прибирай,
 на кухне готовь, платье чини да бельё штопай, так и ты горсть пятачков заработаешь,
а оно будет кстати: у нас к празднику денег мало.

Ленивице очень не по вкусу было идти к старику работать. Но пятачки ей получить
хотелось и бриллиантовую булавочку тоже.

Вот, по примеру Рукодельницы, Ленивица пошла к колодцу, схватилась за верёвку, да
и бух прямо ко дну. Смотрит: и перед ней печка, а в печке сидит пирожок такой румяный,
поджаристый; сидит, поглядывает да приговаривает: — Я совсем готов, подрумянился,
сахаром да изюмом обжарился; кто меня возьмёт, тот со мной и пойдёт!

А Ленивица ему в ответ: — Да, как же не так! Мне себя утомлять, лопатку поднимать
да в печку тянуться; захочешь, сам выскочишь.

Идёт она далее, перед нею сад, а в саду стоит дерево, а на дереве золотые яблочки;
яблочки листьями шевелят да промеж себя говорят: — Мы, яблочки, наливные, созрелые;
корнем дерева питаемся, студёной росой обмываемся; кто нас с дерева стрясёт, тот
нас себе и возьмёт.

— Да, как бы не так! — отвечала Ленивица, — мне себя утомлять, ручки подымать, за
сучья тянуть, успею набрать, как сами попадают!

И прошла Ленивица мимо их. Вот дошла она до Мороза Ивановича. Старик по-прежнему
сидел на ледяной скамеечке да снежные комочки покусывал.

— Что тебе надобно, девочка? — спросил он.

— Пришла я к тебе, — отвечала Ленивица, — послужить да за работу получить.

— Дельно ты сказала, девочка, — отвечал старик, — за работу деньга следует; только
посмотрим — какова ещё твоя работа будет. Поди-ка взбей мою перину, а потом кушанье
изготовь, да платье моё повычини, да бельё повыштопай.

Пошла Ленивица, а дорогой думает: "Стану я себя утомлять да пальцы знобить! Авось
старик не заметит и на невзбитой перине уснёт".

Старик в самом деле не заметил или прикинулся, что не заметил, лёг в постель и
заснул, а Ленивица пошла на кухню. Пришла на кухню, да и не знает, что делать.
Кушать-то она любила, а подумать, как готовилось кушанье, это ей и в голову не
приходило; да и лень было ей посмотреть. Вот она огляделась: лежит перед ней и
зелень, и мясо, и рыба, и уксус, и горчица, и квас, всё по порядку. Вот она думала,
думала, кое-как зелень обчистила, мясо и рыбу разрезала, да чтоб большого труда
себе не давать, то, как всё было, мытое-немытое, так и положила в кастрюлю: и
зелень, и мясо, и рыбу, и горчицу, и уксус да ещё квасу подлила, а сама думает:
"Зачем себя трудить, каждую вещь особо варить? Ведь в желудке всё вместе будет".

Вот старик проснулся, просит обедать. Ленивица притащила ему кастрюлю, как есть,
даже скатертцы не подостлала. Мороз Иванович попробовал, поморщился, а песок так
и захрустел у него на зубах. — Хорошо ты готовишь, — заметил он, улыбаясь.
— Посмотрим, какова твоя другая работа будет.

Ленивица отведала, да тотчас и выплюнула, индо ей стошнило; а старик покряхтел,
покряхтел, да принялся сам готовить кушанье и сделал обед на славу, так что
Ленивица пальчики облизала, кушая чужую стряпню. После обеда старик опять лёг
отдохнуть, да припомнил Ленивице, что у него платье не починено да и бельё не
выштопано. Ленивица понадулась, а делать было нечего: принялась платье и бельё
разбирать; да и тут беда: платье и бельё Ленивица нашивала, а как его шьют, о
том и не спрашивала; взяла было иголку, да с непривычки укололась; так ее и бросила.

А старик опять будто бы ничего не заметил, ужинать Ленивицу позвал да ещё спать
её уложил. А Ленивице-то и любо; думает себе: "Авось и так пройдет. Вольно было
сестрице на себя труд принимать: старик добрый, он мне и так задаром пятачков подарит".

На третий день приходит Ленивица и просит Мороза Ивановича её домой отпустить да
за работу наградить. — Да какая же была твоя работа? — спросил старичок. — Уж коли
на правду дело пошло, так ты мне должна заплатить, потому что не ты для меня работала,
а я тебе служил. 

— Да, как же! — отвечала Ленивица, — я ведь у тебя целые три дня жила.

— Знаешь, голубушка, — отвечал старичок, — что я тебе скажу: жить и служить разница,
да и работа работе розь. Заметь это: вперёд пригодится. Но, впрочем, если тебя совесть
не зазрит, я тебя награжу: и какова твоя работа, такова будет тебе и награда.

С сими словами Мороз Иванович дал Ленивице пребольшой серебряный слиток, а в другую
руку пребольшой бриллиант. Ленивица так этому обрадовалась, что схватила то и
другое и, даже не поблагодарив старика, домой побежала.

Пришла домой и хвастается: — Вот, — говорит, — что я заработала: не сестре чета,
не горсточку пятачков да не маленький бриллиантик, а целый слиток серебряный,
вишь какой тяжёлый, да и бриллиант-то чуть не с кулак... Уж на это можно к празднику
обнову купить...

Не успела она договорить, как серебряный слиток растаял и полился на пол; он был
не иное что, как ртуть, которая застыла от сильного холода; в то же время начал
таять и бриллиант, а петух вскочил на забор и громко закричал: Кукуреќу,
кукуреќулька! У Ленивицы в руках ледяная сосулька.

А вы, детушки, думайте, гадайте: что здесь правда, что неправда; что сказано впрямь,
а что стороною; что шутки ради, что в наставленье, а что намёком. Да и то смекните,
что не за всякий труд и добро награда бывает; а бывает награда ненароком, потому
что труд и добро сами по себе хороши и ко всякому делу пригодны; так уж Богом
устроено. Сами только чужого добра да и труда без награды не оставляйте, а
покамест от вас награда — ученье да послушанье.

Меж тем и старого дедушку Иринея не забывайте, а он для вас много россказней
наготовил; дайте только старику о весне с силами да с здоровьем собраться.