Вадим Егоров - Стихи 1964-1974 (1974) - полная дискография, все тексты песен с аккордами для гитары.

Accords's main page  |  LINKS my Best OFF  |  Feedback and suggestions

Вадим Егоров


Полный список песен
Разные песни
Стихи 1964-1974 (1974)
С концертов в Казанском ИСИ (1978)
Но не прервать связующую нить (1988)
Патриаршие пруды (1990)
Карусель. Круг первый (1993)
Карусель. Круг второй (1993)
Песни - 1 (1995)
Песни - 2 (1995)
Песни - 3 (1995)
Песни - 4 (1995)
Песни - 5 (1995)
Города, города... (1997)
Осенний реквием (1997)
Пепел страха (1997)
Стебель души (1997)
Четыре цвета (1997)
Диалектика любви (1998)
Отзвук звука (2001)
Вальс при свете фонаря (2004)
Говорящая книга (2005)
Растительная жизнь (2007)
С концерта в клубе "Парус" (2010)

Вадим Егоров - Стихи 1964-1974 (1974) - тексты песен, аккорды для гитары

Стихи 1964-1974 (1974)


  1. Вступление к записи
  2. Будь трижды проклята, поэзия...
  3. Слова проклятые, да где же вы...
  4. Земля в огне! Раскалывалась твердь...
  5. Испанский зал. Сквозь роскошь храма...
  6. Пляска
  7. Не могу один, не могу...
  8. Восемь физиков
  9. Вы умеете дышать солнцем...
  10. Бабка
  11. Фрески
  12. Рожает женщина
  13. Тане Ребровой (Друзей не ищут как медяк - друзья всегда приходят сами...)
  14. А поле было белым-белым - белей белка...
  15. Тане Ребровой (Больно! Душа до краев наполнена...)
  16. Чмокают и цедят - "Повезло!"...
  17. Мне снилась глупость - я повесился...
  18. Тени по стенам ползали - немо и изувечено плыли немые в поезде...
  19. К Ван Гогу
  20. Любите, девочки, любите...
  21. А я смотрю в неё, смотрю...
  22. Ты опять не в себе, ты опять ерундишь...
  23. Иду по кладбищу, бреду по кладбищу...
  24. Ланка (на "Говорящая книга")
  25. Жду писем, каждый вечер жду... (на "Концерты в Казанском ИСИ")
  26. Мама - мне плохо, мама...
  27. Толстой искал, давился стоном, бугрились жилы на висках...
  28. Мужчина плакал, купался в мате...
  29. Посвящение прототипам героев кинофильма "Двое"
  30. Пижонская баллада
  31. Шкурки
  32. День рождения
  33. Ваш выход, поэт! - Смелей!.. (на "Говорящая книга")
  34. Не желаю теперь, чтоб лапали. Татьяна Реброва
  35. Мы - останемся! Время выскоблит всё до донышка...
  36. Посвящение себе
  37. Посвящение Мэрилин Монро
  38. Праздичная
  39. Сергею Лозану
  40. Апостолы
  41. Сикстинская мадонна
  42. Ты знаешь, Динка - спасибо, Динка...
  43. Кормила женщина дитя... Насквозь пропитано весною, дитя лежало, чуть светясь...
  44. Любовь сидела у стола - она уснула...
  45. А у ночи-то - цвет золы...
  46. Тебе, Роби. Тебе, Пат. Тебе, Санька
  47. Татке (Ну помолчи же, ну помолчи...)
  48. Скоро, кажется, умру... В гроб положат...
  49. Сумасшедшая высь
  50. Посвящение Фальку
  51. И минет день, и снег закружится...
  52. По городу, по городу, по улочкам погорбленным...
  53. Татке (Любимая - откуда эта боль и кто её, треклятую, накаркал...)
  54. Растет коряво, изнутри - сознанье ложности успеха...
  55. Молчу который день подряд...
  56. Татка, шалая - не шали или, может, ты - полушалая...
  57. Назови ее Мариной - это имя в полнакала...
  58. Восьмое марта
  59. Я припадаю к тишине - как припадают к изголовью...
  60. Татке (Ты ушла... Закат - перелистал, книги лиц - прочитаны...)
  61. Аэропорт. Татке
  62. Алле Максимовой
  63. Татке (Курносый мой, курносенький, мой шарик голубой...)
  64. Бежать! О, Господи, бежать! В траву метровую забиться...
  65. Неискуплённая вина - моя вина перед собою...
  66. Неоконченная сказка
  67. Общага. 244 комнате посвящается (на "Говорящая книга")
  68. Когда попадаешь на несколько дней...
  69. Прибой накатывал заката, бил по покатам валуна...
  70. Замри, прислушайся, забудь про всё...
  71. Сентябрь желтеет, институт... Крадусь - не выгнали б в три шеи...
  72. Вадиму Петровскому
  73. Думал - умер. Думал - всё кончено...
  74. Ночник, тончайший пыльный полог....
  75. Вот и дожил до счастья - а не думал дожить...
  76. Поразметав, как камешки праща - нас бросит жизнь...
  77. Как ни просили - не читал, возможно - нет обиды кровней...
  78. Любимая - опомнись, не туши...
  79. Не отшатнусь, не вздрогну, не заплачу...
  80. Когда с былым уже на "Вы", когда грозим пустой обоймой...
  81. Солнце скалилось зверем... Отбузив, отпроказив, мы болели безверьем...
  82. Когда пожарище души оттрепетало и остыло...
  83. Ты устала, ты простыла, ты больна...
  84. Последний снегопад обрушился на март...
  85. О, эта редкая раскованность, когда в глухом преддверье дня...
  86. Ветры, холодны и одиноки, пляшут на оттаявших аллеях...
  87. Какая грусть - откуда это, ведь жизнь трепала так легко...
  88. Неповторимо, по старинному - куда не деться...
  89. Малыш, какая благодать, какое таинство капели...
  90. Обожаем тужить и пустяшной обузой...
  91. Прощание с Минском
  92. Рассветный час, когда уже темнеть невмоготу...
  93. Тоска по прошлому - искать в пустыне память...
  94. Четыре вечности обрушились на меня...
  95. Ссора
  96. Дожить до шестидесяти, дожить добропорядочно и чинно...
  97. Веселые рыбки, весёлые слепые рыбки...
  98. Вечерний город, почти ночной город - я люблю тебя...
  99. Прощай! Стою растерянно, прощав - прошай!...
  100. Посвящение сверстникам
  101. Смеющейся женщине
  102. Баллада о полуночном лице
  103. Поэзия - мой реющий собрат, твой щебет то пронзителен, то сипел...
  104. Батальная сцена. Татке
  105. Зое Николаевне Ильиной
  106. Когда ты дремлешь по утрам - я прихожу в тебя как будто...
  107. Последний звонок скребется о нервы нагие...
  108. В снегирях! Две рябины - в снегирях так горят!..
  109. Ну что ревёшь, моя душа - ответь-ка лучше без запинки...
  110. Не растеряно - растеряю, благодарно идя ко сну...
  111. Метро. Бессмыслица шагов. Растущий скрежет режет ухо...
  112. Люби меня, девочка из дальнего города...
  113. Грибная баллада. Саньке Бедрову
  114. Эрнсту Неизвестному
  115. Таллину
  116. То ли хрипло, то ли стонуще, то ли кличу, то ли думаю...
  117. Валерию Чулкову
  118. Авиаписьмо
  119. Идём уже который час - неугомонны, одиноки...
  120. Меня сегодня не ищи - перечеркнув всё и забросив, я словно камень из пращи...
  121. Мастер
  122. Затерявшись среди людей, перемолотый их оравой...
  123. Писать в пути - блаженная работа, да и работа ль...


Вступление к записи
(В.Егоров)
На этой плёнке вы услышите стихи, написанные за десять лет,
с 64-го по 74-й год. Естественно я начитываю здесь не все стихи,
написанные в это время, а только те, которые считаю наиболее
интересными. Стихи расположены в хронологическом порядке.


Будь трижды проклята, поэзия...
(В.Егоров)
Будь трижды проклята, поэзия
Моя свинцовая бессонница
Моё отточенное лезвие
Впритык приставленное к совести

За все полуночные вызовы
За всех, в твою бескрайность сосланных
За то что к ним навечно выселив
Меня в чужих глазах возвысила
При этом так унизив в собственных

И наконец, за то различие
Что проведя меж нами тождество
Дало понять твоё величие
И осознать своё ничтожество


Слова проклятые, да где же вы...
(В.Егоров)
Слова проклятые, да где же вы
Что под рукою - все напрасны
Вас столько розовых и бежевых
А мне по сердцу только красные

Слова хорошие, ну что же вы
Что посулить мне, что напомнить вам
Чтоб вы, холодные, да ожили
Чтоб вы, пустые, да наполнились

И замерцали нежно-набожно
И закричали горько-горестно
И улыбнулись просто-напросто
Не поступясь своею гордостью

Во мне шалит кровинка дедова
А дед, как есть, был весь из ереси
Что дальше будет - Богу ведомо
Но как бы в жизни не изверился

Я верю в вас, рассветно брезжущих
Да, верю в вас, смертельно ранящих
Слова мои, моё убежище
Мой последнее пристанище


Земля в огне! Раскалывалась твердь...
(В.Егоров)
Земля в огне! Раскалывалась твердь
И горы растекались красной лавой
Оранжевый огонь, огонь и смерть
Планета из планет Земля пылала

Всё шло к чертям, всё обращалось в прах
Земля трещала, как в печи поленья
И корчилась, как корчится монах
Свершающий обряд самосожженья

Ещё вчера - беспечный арлекин
Земля сейчас - обугленая рана
Огонь сдирал когтистой лапой страны
И жадно пожирал материки

Вот над Европой огненный язык
Взвился и заплясал кровавой гривой
И вздулись Пиренеи как кадык
На горле Гибралтарского пролива

Земля в огне! Великий океан
Кипел как чайник со свистящим воем
Земля в огне! И гибли сотни стран
И обращалось в пепел всё живое

Земля в огне! Лучистый желтый диск
Стоял над головой. Весенний ветер
Ласкал лицо, в песке играли лети
И сыпался с деревьев птичий писк

Битком набитый колесил автобус
А я стоял и пристально смотрел
На кучу хлама, где треща горел
И рассыпался старый школьный глобус


Испанский зал. Сквозь роскошь храма...
(В.Егоров)
Испанский зал. Сквозь роскошь храма
Из тьмы семнадцатого века
Встают Рибера, Сурбаран
Встают Веласкес и Эль Греко

В углу у самого окна
Доведшие меня до одури
Висит одна, молчит одна
Монахиня на смертном одре

Мне не забыть дождливый день
Так глубоко засевший в память
Когда моя косая тень
Скользнула к этой скромной раме

Когда сквозь ночь зрачка кольца
Прошли так выпукло и грубо
Её сиреневые губы
И пепельный овал лица

О, как мне захотелось жить
Необъяснимо и нелепо
Среди раскрашеных молитв
Перед немой картины склепом

О, как мне захотелось жить
Стоять на солнечной поляне
Глядеть в речной волнистый глянец
На вытертые голыши

Отбросить все свои дела
Заботы все, пока не поздно
Глотать захлёбываясь воздух
Пьянея от его тепла

С тех пор, когда дождливым днём
Сникает жизнь макушкой рыжей
Я вижу давнее, я вижу
Испанский старый зал, а в нём

Среди картин красиво бодрых
Как сердцеедный вопль "Жить"
Закиноув голову лежит
Монахиня на смертном одре


Пляска
(В.Егоров)
Их пытали три дня подряд
Аппетитно кромсали тело
Только зря это было, зря
Изуверы, они хотели

Бритвой муки прорезать твердь
Ярость рты покрывала пеной
Только приняли молча смерть
Три Советских военнопленных

Серая коробка крематория
Сыто пыхтела на лагерной окраине
Сюда, в облизывающейся пламенем
Глотку печи бросили до неузнаваемости
Ободраны и изранены
Тела тех, кто был
И остался чистым

Бросили, сволочи, а сами к стёклышкам
К закопченым стеклышкам припали как к иконе
И вонзили в груды праха взгляды-колышки
Впечатав в стены растопыренные ладони

Исходя бессильной колючей злостью
Эти проспиртованные мясистые куски
Мечтали об одном, увидеть как тлеют и рассыпаются кости
Перед которыми отступили дыба и тиски

Но вдруг из жаркого пепла, из синего праха
Торжественно тихо, легко и спокойно
Как ключ к ненаписанной мессе Баха
Костляво поднялся горящий покойник

Качнулся второй и задёргался третий
Огонь опадал им на плечи, как листья
У Листа есть вещь - Totentanz, Пляска Смерти
О, как не хватало здесь музыки Листа

Завихрилась пепельно-серая замять
Раззявились челюсти в яростном лязге
В ладонях зажав языкастое пламя
Три трупа затеяли жуткую пляску

Кидались на камень, свивались в пружины
И вновь выпрямляясь носились скачками
Как будто кричали - Мы живы, мы живы
Как будто тянулись к окошкам руками

Огонь забавлялся немою игрою
Огонь веселился, тела их лакая
А стены угрюмо смотрели, как трое
Грозятся обугленными кулаками

Истошно завыли те, кто прильнул к глазкам
Закаркали, завыли хрипло
И сломя голову помчались прочь
Туда, где карауля дощатые бараки
Тяжело дышала туманом ночь
Помчались по пахнущим кровью дорожкам
Вцепившись пальцами в собственное лицо
Не в силах удержать выползающие из орбит глазах
Дыша часто-часто, как агонизирующий перед концом

Самое забавное, господин майор
Что всё собственно оказалось довольно глупо
Ну просто служитель, детина здоровенный, жилистый
Забыл перерезать у трупов сухожилия


Не могу один, не могу...
(В.Егоров)
Не могу один, не могу
В разноцветьи большого города
Одиночества жгуче жгут
Захлестнулся петлёй на горле

Слышишь, Боже, лохматый шут
Рви ребро, я не буду корчится
Только дай мне кого-нибудь
Как пилюлю от одиночества

Хочешь, выпусти свору мук
Только прежде чем силы вылакать
Дай мне пару девичих рук
С голубыми, как небо, жилками

И на самое дно ладош
Положи по крупинке нежность
По окну барабанит дождь
Пахнет ночью, грозой и свежестью


Восемь физиков
(В.Егоров)
Сёстры носятся, сёстры мечутся, белый смерч
Восемь физиков, восемь мальчиков едут в смерть.
Ночь под морфием, две под морфием, в забытьи,
Койки белые, койки мягкие, как ладьи.

Отделяются и проносятся мимо стен,
И укачивают, и укачивают, как детей.
Восемь физиков, восемь мальчиков, навсегда,
Где-то мать кричит, изморщинена и седа.

Где-то девушка бродит, сгорбившись, по Москве,
С коек скомканных льётся волнами дивный свет,
Это светятся непокорные до конца,
Облученные, обреченные их сердца.

Непочатые, непонятные для других,
Те, что будут потом просвечивать из могил,
Как просвечивает смешиночка сквозь печаль
А когда-нибудь мы придем сюда невзначай,
И растерянно удивимся, ища очки,
Мол, откуда взялись на кладбище светлячки...


Вы умеете дышать солнцем...
(В.Егоров)
Вы умеете дышать солнцем?
А разгадывать комет ребус?
Вы умеете глотать сочность
Голубого, как вода, неба?

Видеть лешего в замшелости сучьев?
Свить верёвку из закатных лучинок
И вскарабкаться по ней к звёздам?
Не умеете? Давайте учиться.


Бабка
(В.Егоров)
В нашем доме щербатом, незапамятный год
Очень старая бабка за стеною живёт

Дребежаще, как банка, от зимы до зимы
Очень старая бабка распевает псалмы

Ей уже девяносто или может быть за
Бабку ноги не носят и подводят глаза

Сто болезней сварливых бабку лупят сплеча
Бабке очень тоскливо, но порой по ночам

Сквозь дремучую древность от прозренья светла
Видит бабка деревню, где она родилась

Видит детство босое, пьяных дядек усы
Видит юность с косою а потом без косы

Видит первого сына, конопатый герой
Бугорок под осиной, где схоронен второй

И шершавость рогожи, где рождалась семья
Ах ты Господи Боже, где они, сыновья

Разбежались, уплыли, не найти, не поймать
Сыновья позабыли, позабыли про мать

И зайдя раз в полгода, вслух добра пожелав
Очень быстро уходят бормоча - "Зажилась"

Словно бархатный траур ночь иссине темна
Бабке спать бы пора уж, а она, а она

Всё бормочет устало разомлев от тепла
Кабы молодость знала, кабы старость могла


Фрески
(В.Егоров)
Осколки глаз, обломки ног
Холодный запах затхлой бренности
Спускаюсь медленно на дно
Глубокой тёмной речки - древности

Упруго падали мостки
Лепились в Павлов, Иоаковов
Опять казалось бы, божки
А люди плакали

Они угрюмо шли сюда
На серый пол бросались тыщами
И в эти стены, зарыдав
Впивались тощими глазищами

Людские души теребя
Светились лики хмурым светом
И каждый видел в них себя
Боясь себе признаться в этом

Душою - русский, телом - грек
Призревший приторную лаковость
Ведь ты был просто человек
А люди плакали

Да как же мог ты, чем и где
Какими красками и жестами
Обожествляя лик людей
Очеловечивать божественность

Молю тебя, открой секрет
К чему ученость и начитанность
Как будет счастлив тот поэт
Что назовёт тебя учителем

Но разбивая этот крик
Кривясь усмешкой Мефистофеля
Молчит издёрганый старик
С губастым горбоносым профилем

Новгород, 65-й год.


Рожает женщина
(В.Егоров)
Фырчат автобусы, скользят троллейбусы
И кто-то дрыхнет, свистяще булькает
Мусолит ребус, штурмует Эльбрусы
Торгует квасом, сидит за пультами

А в красном здании, кирпичном здании
Где в окнах стоны как волны плещутся
Комок страдания топя в рыданиях
Крича и корчась рожает женщина

Рожает женщина. Столетье втоптано
Глаза и губы зажав ладонями
В ночлежках вшивых, вовек нетопленых
В пуховых спальнях седых Людовиков

В лесах, залитых осенней охрою
В столицах пёстрых, в глухих селениях
Терпя по бабьи, по бабьи охая
Рожает выродков, рожает гениев

О, если б видеть сквозь толщу времени
Умела женщина как хлеб бесхитростно
Она бы дважды родила Ленина
В утробе вытравив зародыш Гитлера

Какое солнце глазело с неба бы
Какой бы люди светидись честностью
Дантесов не было б, и Берий не было б
А были б Пушкины и Тухачевские

Фырчит автобус, моргая фарами
По тротуарам змеятся трещины
Гундосит ветер, как сводня старая
Над красным домом, где бъётся женщина

И гаснут в мире все боли голые
Великой болью её уменьшеной
Внемлите люди, склоните головы
Замрите люди, рожает женщина


Тане Ребровой
(В.Егоров)
Друзей не ищут как медяк
Друзья всегда приходят сами
И в нас задумчиво глядят
Сурово честными глазами

Оберегают нас от склок
И от минутной смури лечат
Друзьями быть так тяжело
Врагами стать намного легче


А поле было белым-белым...
(В.Егоров)
А поле было белым-белым
Белей белка, белей белил
По белизне окоченело
Слова раздетые брели

Как ожиданье на вокзале
Как каторжане к топорам
И, словно пули, в них вонзались
Косые росчерки пера

Слова придушенно качались
Валились в белую пургу
И извивались и кричали
И застывали на снегу

О, как им холодно, беднягам
О, сколько в них седой тоски
До боли белая бумага
До рези белые виски

Щекочет ночь, позёмка-дура
А он, вытачивая слог
Кусает яростно окурок
Застыв над тропиками слов

И по осеннему подтало
Кляди на лоб морщин мазки
Стекает синяя усталость
В его подглазные мешки


Тане Ребровой
(В.Егоров)
Больно! Душа до краев наполнена
Срублен над болью последний мост
Больно! И бъётся галчонком пойманым
Кровоточащий словами мозг

Больно! Оставьте её, не трогайте
Пусть она будет самой собой
Это уже непомерно многое
Плыть через боль принимая боль

Ты не последняя, ты не первая
Точно по ветру души лоскут
Пляшешь по жизни звенящим нервиком
Нервиком, словно по наждаку

Пляшешь, стираясь до сердца, до крови
Будет земля под тобой как ток
Будут глаза, ошалело мокрые
Плыть по оскалам хулящих ртов

Будут приливами и отливами
Сотни исполненных болью дней
Боль - это счастье, так будь счастливою
Боль - это сила, так будь сильней

Бесики смеха в глазах тоскующих
Тонкие ломкие клинья скул
Господи, дай мне судьбу такую же
Нервом мы только по наждаку


Чмокают и цедят - "Повезло!"
(В.Егоров)
Чмокают и цедят - "Повезло!"
Но, назло истасканым и дошлым
Я тебя целую только в лоб
В длинные замерзшие ладошки

Хрусткие запястья теребя
Вижу, ты ещё чего-то хочешь
Слышу, как хохочешь про себя
Зло и ослепительно хохочешь

Думаешь теленок, как он глуп
Думаешь, что всё пошло на убыль
Видишь, как с моих припухлах губ
Гроздьями свисают чьи-то губы

Светятся как ночь моя, как боль
Мокро, вызывающе, бесстыже
Губы, только это не любовь
Это что-то мелочней и ниже

Утро будет дымно и светло
Утром будет муторно и тошно
Я тебя целую только в лоб
В длинные замерзшие ладошки

Знаешь, это может не любой
Снег, как лепестки цветущих вишен
Знаешь, это тоже не любовь
Просто это искренней и выше


Мне снилась глупость - я повесился...
(В.Егоров)
Мне снилась глупость - я повесился
Мазнул стишки тебе и маме
Отбросил стул и очень весело
Задрыгал голыми ногами

А со стены, глазами зрителя
Смотрел поэт, взгляд бил в колени
Он как плевок был откровенен
И как пощечина - презрителен

И вдруг на той неплотской плоскости
Меня стыдом ожгло, как магмой
Перед портретом Маяковского
Перед тобой и перед мамой

И спрыгнув вниз на землю тёплую
Живым лохматым недотёпою
Я вдрызг разнёс могильный крест
Мне снилась глупость - я воскрес


Тени по стенам ползали - немо и изувечено плыли немые в поезде...
(В.Егоров)
Тени по стенам ползали
Немо и изувечено
Плыли немые в поезде
По океану вечера

Плыли, как прокаженные
Сами в себя заброшены
Плыли над всем изжеванным
Слышимым и опошленным

Судорожными жестами
Воздух дрожащий тискали
Глухонемая женственность
Глухонемая искренность

И, безъязыкость пережив
С им лишь понятной музыкой
Их обнимало бережно
Глухонемое мужество

В тамбуре билось варево
Мата и дыма матового
Он целовал ей варежки
Маленькие, лохматые

Он ей в глаза заглядывал
Словно язычник в идола
Двое немых по радости
Плыли, а я завидовал


К Ван Гогу
(В.Егоров)
Судьба – горчица, а не мёд
Кричит растерзано и глухо
Она услышит и поймёт
Твоё отрезаное ухо

Она поверит в каждый слог
В чужую боль, в чужие нужды
Порой до жути тяжело
Писать и верить - это нужно

До онемелой хрипоты
Читать стихи забитым залам
И не бояться простоты
И не закутываться в заумь

Людей ни в чём не упрекать
Под сальный звон медяшек-двушек
Им на протянутых руках
Нести развёрнутую душу

Но шепоток порой как яд
Но языки порой как плети
Скользка и гадка чешуя
Их извивающихся сплетен

И уж совсем невмоготу
Когда преследуя и раня
Тебя швыряет в немоту
Волна людских непониманий

Но каждый день твой, каждый час
Нас убеждает - люди куцые
Не разберутся в нас сейчас
Так после смерти разберутся

Пусть лоб морщинами изрыт
Есть право слова, право краски
Писать взахлёб, писать навзрыд
Писать и жить, писать и баста

В гнилой петле не нам висеть
Не нам бросаться под вагоны
Постой Винсент, прошу Винсент
Пойми меня чутьём Ван Гога

И наговорам вопреки
Прорвав как ветошь мокрый вечер
Ты положи мне две руки
На иссутуленый плечи


Любите, девочки, любите...
(В.Егоров)
Любите, девочки, любите
Как хорошо в людской орде
Швырять любовь свою как биту
По городкам мужских сердец

А ты стоишь и плачешь
Оплакивая жизнь
Как старенькая кляча
Заезженная вдрызг

Глядишь глазами каясь
И с краешка белка
Стекают и стекают
Ресницы по щекам

Любите, девочки, любите
Бегите призрачней теней
От повседневности и быта
В измятый шорох простыней

Ах, сколько их на теле
Оплошностей и вин
Бывает сто постелей
И ни одной любви

Ты мечешься ночами
От полночи черна
Начать бы всё с начала
Да поздно начинать

Любите, девочки, любите
Доверясь ласковым рукам
Вы этой верой будьте биты
Наотмашь биты по щекам

Ну что же ты, ну что ж ты
Размазала глаза
А я твои подошвы
Готов сейчас лизать

И сглатывая ругань
Взлохмаченый как шут
Я жалобно прошу
Дай руку


А я смотрю в нее, смотрю...
(В.Егоров)
А я смотрю в нее, смотрю
И тихо-тихо, еле-еле
Ей пальцы вымерзшие тру
Не замечая, что согрелись

И полу-нищий, полу-принц
Счастливо ржу, да так что жутко
Наверно так же ржал Куприн
Обожествляя проститутку


Ты опять не в себе, ты опять ерундишь...
(В.Егоров)
Ты опять не в себе
Ты опять ерундишь
Кровоточины бед
Теребишь, теребишь

И частя подлецом
Монотонно и зло
Ты бросаешь в лицо
Зуботычины слов

Ну зачем ты, зачем
Ну за что ты, за что
Дыбишь волны плечей
Разъярённо, как шторм

Эти волны круты
Захлебнулся в словах
Я как лодка, а ты
Как двенадцатый вал

А глаза замело
А позёмка, как шлейф
Без тебя тяжело
А с тобой тяжелей


Иду по кладбищу, бреду по кладбищу...
(В.Егоров)
Иду по кладбищу, бреду по кладбищу.
Ограды сгнившие стоят осклабившись.
Кресты насупились, раскинув лапищи,
Иду по кладбищу

Лопочут листья мясисто-сочные.
А день-то, день-то прозрачный, солнечный
Все в желтых бликах, кривых оладушках.
Бреду по кладбищу.

И вдруг - по сердцу, и вдруг - по памяти
С могильной плитки, скорлупки каменной -
Лучисто щурясь смеется девочка:
В руках матрешка, в косичках ленточки.

А буквы прыгают, вопят, уродины,
Что было девочке четыре годика!
Что, мол, убитая она с матрешкой.
Шальным осколком ночной бомбежки

Да как же это? В глазах сумятица!
Сознанье – пятится! И ноги – пятятся!
Ведь ей бы маленькой, мелькая челкою,
Весенних зайчиков ловить ручонкою,

Играть с подружками в квадраты классики.
Чертить каракули зеленым ластиком.
На полустершейся эпитафии
Смеется девочка с фотографии


Мама - мне плохо, мама...
(В.Егоров)
Мама - мне плохо, мама
Сумерки, блажь да тишь
Мне ж травануть их матом
Мама, ведь ты ж простишь

В комнате пекло пеклом
Холодно, стынно, дрожь
Если я сунусь в петлю
Мама, ведь ты поймёшь

Мама, темно и скорбно
Полночь из-за угла
Смотрит в меня укором
Маминых тёплых глаз

Мама, мне очень больно
Мама, но полночь вдруг
Хлещет меня любовью
Маминых добрых рук

Мама, я что-то мямлю
Милая, брось грустить
Мама, ты плачешь, мама
Мама, молю, прости


Толстой искал, давился стоном, бугрились жилы на висках...
Толстой искал, давился стоном
Бугрились жилы на висках
Скрипели лапти и престолы
Скрипела Русь, Толстой искал

Колокола гудели, церковь
Ему казала свой оскал
Вонзалась яростно и цепко
Уймись Толстой, Толстой искал

И сам был Богом, Бога к чёрту
Россия билась, как в тисках
Гнила Россия, баба в чёрном
Шла на панель, Толстой искал

И всяко было, были свихи
Своими умом умы омыв
Старик мудрил, не видев выход
Но он искал его, а мы


Мужчина плакал, купался в мате...
(В.Егоров)
Мужчина плакал, купался в мате
Зверела вьюга, войдя в азарт
А он по-женски виски лохматил
И по-мальчишески тёр глаза

Девчёнка, баба, за что расплата
Плевочки снега и вьюжий вой
Мужчина плакал и как на плаху
Сутуло плёлся по мостовой

А кто-то скалил в улыбке зубы
А кто-то ставил под губы лоб
Навзрыд рыдают мужские судьбы
Тогда как женским смешно взахлёб

И равнодушный цветастый город
Глотает, морщась как от бурды
Мужскую горечь мужского горя
Мужские слёзы мужской беды


Посвящение прототипам героев кинофильма "Двое"
(В.Егоров)
Город, сомкни гордо
Губы своих улиц
Голос застрял в горле
Словно в стволе пуля

Молча ползут трамваи
Девушка, ты немая
Что ж ты молчишь, маясь
Девушка, ты немая

Девушка, ой, девушка
Стынет зрачок денюжкой
Брысь, горлопаны, кыш
Тшшшш

Липко блестят пунши
Звон монет
Ломится Бах в уши
Только ушей нет

Только вся жизнь - панцирь
Если шутить пальцами
И голосить зрачками
И каменеть как камень

Смотришь, не казня, милая
Это не глаза - лучики
Девочка моя, милая
Дай тебе всего лучшего

Рано бормотать - прожито
Поздно говорить - начато
Эта немота ложная
Словно слепота зрячего

Сколько на земле падали
С сытости своей лопаясь
Падала в любовь, падает
Словно наркоман в опиум

Это ли дерьмо чествовать
Милая, сумею выстоять
Дай тебе всего честного
Дай тебе всего чистого

Ах, как тишина приторна
Что вы там опять пишите
В лицах, как в скалу врытые
Светятся глаза пышуще

Двое и глаза слушают
Дай тебе всего лучшего


Пижонская баллада
(В.Егоров)
Спасите – пижоны! Засилье пижонов
Пижоны прожжонно стреляют по женам
В техасах, макасах, плащах, капюшонах
Пижоны
Пижоны, а что это значит, пижоны
Я знаю пижона, он жил отрешенно
Без завтраков жил и почти без обедов
С тяжелым заляпаным старым мольбертом
Богема, умора, сутулый и кроткий
С ужастно пижонской короткой бородкой
Знал творчества муки, безденежья муки
Натурщицы липли к нему, словно мухи
Любили его и любили смеяться
За рюмкой портвейна по рубль-восемнадцать
Но как-то случилось, богема, умора
День выдался серый, как здание морга
И жирные капли тягуче и мерно
Стучали по стёклам, по крышам, по нервам
Погода - зануда, погода - ханыга
Хотелось задумчиво вежливо хныкать
И класть словно масло на гладь бутерброда
Пижонство мазка на пижонство природы
По серому серым, но властно и жестко
В нём торкнулось что-то и взвыло пижонство
Пижонство, пижонство. И яростно охнув
Он жадно схватился за кадмий и охру
Галоши массивно грязищу месили
С холста, опалённою знойною синью
Как фига всему, что дождливо и сонно
Пылало огромное рыжее солнце
И било лучами наотмашь, жестоко
По щекам запавших слезящихся окон
И в комнатке пахло озоном и сеном
И таяли тучи и плавились стены
И шлёпало солнце на слякоть в атаку
В атаку, в атаку, в атаку, вот так-то


Шкурки
(В.Егоров)
В мехах - оно теплее, в мехах - оно красивей
И сбрасывалось с плеч, и заново носилось
И сыпались бренча, доллары и гинеи
За выпушку бельчат на вылощенных шеях

Подумаешь, меха, безденежье помеха
Планета - это ха, сокровищница меха
Устав от кутерьмы, к губам прижав окурки
Не мы идём, не мы, не мы, а наши шкурки

На прутиках костей развешены на выбор
Немыслимых мастей, бесчисленых калибров
На север ли, на юг, кропают и копают
И тихо продают, и громко покупают

Вот так и повелось, в Неаполях и Курсках
По ножке на чулок, по шкурнику на шкурку
По партии на торг, торг плещется и бъётся
Благословенен тот, чей мех не продаётся

Продажная, милю, непроданного россыпь
Судьбу свою молю - не дай мне загундосить
В житейской волоките
Полтинничек накиньте


День рождения
(В.Егоров)
Этой комнате не знать о беде
Только плачет почему-то окно
В этой комнате так много людей
А вот горе почему-то одно

Ослепительно мерцают круги
Под глазами у чужого мурла
Ты сегодня родилась для других
Ты сегодня для меня умерла

Умирая, не юли, не мельчи
Я от прошлого и сам отгребу
Ах, как громко ты сегодня молчишь
В синем платье, словно в синем гробу

Понимаешь, или делаешь вид
Брыжжешь юностью из глаз пожилых
И как высшая нелепость любви
Умираешь, оставаясь в живых


Не желаю теперь, чтоб лапали. Татьяна Реброва
(В.Егоров)
Не желаешь... Пора
Да свершится расплата
Твой удел - быть распятой
На Голгофе пера

Языки заурчат
И закапает с жала
Не желает сейчас
Значит раньше желала

Сплетни об пол и вдрызг
Жизнь считаем на миги
Понимаем задрыг
Пониманьем задрыги

И не в силах тушить
Обгоревшие жилы
Пеплом нашей души
Удобряем чужие


Мы останемся! Время выскоблит всё до донышка...
(В.Егоров)
Мы останемся! Время выскоблит
Всё до донышка, всё до здания
Врёмя в истину выдув искорку
Выжжет старое, мы останемся

Мы останемся! Это намертво
Не дешевками, не кумирами
Мы в стихах умрём, словно в камерах
Строчки правдой набальзамировав

Их посмертно наделят крыльями
И вздохнут они и затеплятся
А на ликах столов искривлены
Посеревшие губы пепельниц


Посвящение себе
(В.Егоров)
Хандришь, старик, намаялся, устал
Всё это так, минутное, пустое
Стал слишком часто сниться пьедестал
Уймись, старик, не мучайся, не стоит

Ты сыт, прекрасно, прочее - мура
Блаженство пахнет сытостью и тюлем
Ты столько, друг, бумаги измарал
А вот себя не вымарал, чистюля

Давай в блаженство, навзничь, насовсем
В его густое тинистое счастье
Где ждёт портвейн по рубль сорок семь
Да пару баб, такие, погрудастей

Лети, старик, под зонтики от гроз
Схватись, старик, покрепче за перила
Прозрачным пухом юношеских грёз
Набей свои житейские перины

Когда ж в зрачках задёргается крик
И от стихов потянет смрадом морга
Ты встань, старик, ты выпрямись, старик
И размахнувшись дай себе по морде


Посвящение Мэрилин Монро
(В.Егоров)
Какие женщины в кино, какие женщины
Кем обесчещены, давно ль, кому обещаны
Кому вы, женщины кино, дурите головы
Каким продюсерам дано вас видеть голыми

Ты тоже женщина кино, ты тоже женщина
Кино замызганный канон, твоя затрещина
Любая денежная шваль, твоя бессоница
И расползается по швам былая солнечность

Зверьё закутано в тряпьё звериной истины
Нет долговечнее её и нет убийственней
Ты мальчик будет не балуй, за всех залапаных
Звенящей слёзкой на полу пустая ампула

Лежишь, косишься на живых, до рези ранняя
Вокруг отжившей головы волос сияние
Лежишь по клеточке сочась со всех и каждого
Как неподкупна ты сейчас в своей продажности


Праздничная
(В.Егоров)
Сука выла. Отбило семь
Выла час, будто выла вечность
По-собачьи, казалось всем
Мне казалось, по-человечьи


Сергею Лозану
(В.Егоров)
Годы канули, старик, канули
Все мы поздно ли, старик, рано ли
Недоверчиво, земно, пристально
Открываем для себя истины

Знали, жизнь без них не рай, ад она
Но боялись их как черт ладана
Они в нас словно нож въехали
Матерщиною, морщинами, вехами

Счастья вехами, невзгод вехами
Юность рвётся, как бельё ветхое
Повседневности круша вирусы
Мы, Серёга, из себя выросли

И поэтому, судьбой лязгая
Не дарованым чужой ласкою
Нам отныне отвечать полностью
За чужие и свои подлости


Апостолы
(В.Егоров)
Непостижимо, необманчиво
Незримо всвечиваясь в нас
Живут взлохмаченные мальчики
Седым сияньем юных глаз

Живут запущено, запальчиво
Тугие мысли теребя
А их всё пачкают, всё пачкают
В итоге пачкая себя

А их всё дёргают, всё торкают
На перешагивая грязь
Шагают мальчики по торгищам
Тепло макушками искрясь

Они неправедны, неправильны
Полны пороков и причуд
В их лицах есть чуть-чуть от Авеля
И есть от Каина чуть-чуть

Светясь беретами как нимбами
Приемля бури как пустяк
Они то знают, что б там ни было
Святых засудят, их простят


Сикстинская мадонна
(В.Егоров)
Вам шлюхи земного шарика, тебе материнство...

Фонари в мостовой наподобьи секвой
Свет стекает на плечи журчащий и рыжий
Почему ты Париж не зовёшься Москвой
Почему ты Москва так пропахла Парижем

Почему, запахнув себя в звёздный халат
Ты манишь на манеж как манят на колени
И внезапно проходишь чиста как хула
И тоскливо косишься в меня по-оленьи

Я не верю тебе, я бегу за тобой
Я целую тебя, дом мелькает за домом
И ныряя как вол в бездонную боль
С проституткой ложась просыпаюсь с мадонной

И глотаю тепло как глотают стрихнин
И когда на паркеты рассветы забрыжжут
Словно жалкую мзду оставляя стихи
Убегаю от той, что пропахла Парижем

А в запутанных джунглях лодыжек и шей
Начинают трепать, начинают трепаться
И однажды в затылок как будто в мишень
Вдруг вонзаются тонкие желчные пальцы

Уберите, не надо, она ни при чем
Сухопарые пары завидуй блудницы
Вы как книги, которых никто не прочел
Ведь никто не читает пустые страницы

Как кувшинки в прудах открывались уста
И опять их срывали урча и пророча
Есть великая правда, пророчность чиста
Есть великая ложь, непорочность порочна

Тонкий лик этих истин сияньем залит
В золоченую раму истерзано врезан
Божество, значит много божеств у Земли
Чистоплюи любви, вами брезгует Дрезден

И воздев площадей ледяную ладонь
Он орёт вам в панельных картонных притонах
Поклоняйтесь мадоннам, кляните мадонн
Презирайте мадонн, и молитесь мадоннам


Ты знаешь, Динка - спасибо, Динка...
(В.Егоров)
Ты знаешь, Динка - спасибо, Динка
За то что утром будильник динькал
За очень честный звенящий вздор
За очень лживый прощальный вздох

Сначала, Динка, я шлялся, Динка
Бездомной дикой собакой Динго
Месил асфальты от пыли сед
И глупо топал на красный свет

А нынче, Динка, сменилась Динка
И то что было, как будто в дымке
Как будто в дымке, манеж в огнях
И очень звёздный зевок окна

Вот так-то, Динка, и хватит, Динка
Глазам спасибо, зелёным льдинкам
Судьбе спасибо, что нас свела
Светает, Динка, так будь светла


Кормила женщина дитя...
(В.Егоров)
Кормила женщина дитя
Насквозь пропитано весною
Дитя лежало, чуть светясь
Своей молочной белизною

И излучая тихо грусть
Прозрачно как-то, чисто как-то
Над ним покачивалась грудь
Молочной сказочною каплей

Воздев бесплотные глаза
Мадонны всех земных полотен
Стыдливо пятились назад
Перед мадонною во плоти

Их лик бездонен и безлик
Был в чистоте своей поношен
А к ним голодные ползли
И подыхали у подножий

Пылал закат, пожар пылал
Изголодавшихся осталов
Но в мире женщина была
С теплом набухшими сосками

Из века в век, за мигом миг
Отрепья мира и кумиров
И мир, её же бивший мир
Кормила женщина, кормила

Кормила женщина дитя
Качались тени, как кадила
И чуть дыша, едва дыша
Любовь по комнате ходила

Она ходила откружив
Она ходила взглядом нежа
Уже мерцающую жизнь
Ещё мерцающую нежить

Кормила женщина дитя


Любовь сидела у стола - она уснула...
(В.Егоров)
Любовь сидела у стола
Она уснула
Она уснула, как была
Не встав со стула

И отражалась в образах
Усохшей костью
Вобрав в себя твои глаза
С монгольской косью

А ты к ней шла, как к алтарю
Своей печали
Прости, шептала, одарю
Она молчала

Она сидела у стола
Ты стонешь, Таня
Она остыла, умерла
Она не встанет


А у ночи-то - цвет золы...
(В.Егоров)
А у ночи-то - цвет золы
А рассветы-то - за Карпатами
Горбуны говорят злы
Потому что они горбатые

Выше самых больших гор
Драгоценней любой реликвии
Ты любовь моя, мой горб
Ты уродство моё великое

И за что меня так, в мах
За какие такие промахи
Родила меня мать в май
А в любви родила хроменьким

Красота, говорят, дар
По ночам, тишиной мечены
На кроватях своих, ба
Горбуны говорят мечутся

И горбом своим уценён
Каждый мается вдох за выдохом
Но смазливое пацаньё
Пусть горбу моему завидует

Ты любовь моя, мой позор
За снегами растай, за ватными
Ты любовь моя, образок
Пятернёю чужой захватаный

Не распутать твои узлы
Слишком памятны, слишком дороги
Там, где следует быть злым
Горбуны, говорят, добрые


Тебе, Роби. Тебе, Пат. Тебе, Санька
(В.Егоров)
Умирают любимые, умирают неловко
Будто в чём провинившись, словно сделав не то
И качается койка, как разбитая лодка
И терзается воздух перекошеным ртом

Умирают любимые, побелевшие за день
Тихо тают любимые, словно мартовский наст
Умирают с раскрытыми настеж глазами
До последней минуты обнимавшими нас

И забыв про шальные про больные напасти
Мы глядим оглушенно, пожило, свысока
На умершие жилки на умерших запястьях
На нетающий снег на запавших висках

Стекленеют зрачки в серых утренних бликах
Так беспомощно глухо бормоча - Помоги
Умирают любимые и когда уже близко
Очень жалобно просят не сидеть у могил

И внезапно очнувшись и от прочих не прячась
Мы бросаемся в едкой звериной тоске
Целовать, целовать, задыхаясь и плача
Свежевыпавший снег на запавшем виске


Татке
(В.Егоров)
Ну помолчи же, ну помолчи
И губы трубочкой навстречу вытяни
Одно распятье на всех мужчин
Одна невеста, и та на выданьи

Последний угол, и тот на слом
Одна улыбка, и та солёная
Мелькнуло счастье задев крылом
Оно ведь птица и то залётная

Ну помолчи ж, возьми октябрь
Накинь на плечи как плат заснеженый
Ну помолчи же, за то хотя б
Что не тяну я руки за нежностью

Верши над кем-то свой правый суд
Меня ж не мучай, и так израненый
За всё, что было - не обессудь
За всё, что будет - прости заранее

Не та закваска иль масть не та
Мужланы редко бывают пэрами
Судьба воздвигла шестой этаж
А как подняться к шестому с первого

Пустяшным сором уже не быть
За грошик на ночь любовь не нанята
Не бей напрасно, а будешь бить
Так только сразу, наотмашь, намертво


Скоро, кажется, умру... В гроб положат...
(В.Егоров)
Скоро, кажется, умру
В гроб положат прядь поправив
Как фальшивый изумруд
В драгоценную оправу

И не шаркнет по коре
Не ищите завещанья
Приходите поскорее
За вещами, за вещами

С простоватостью Емель
Разберите пуд за пудом
То, чего я не имел
И иметь уже не буду

Грубый гробик на дрова
Белый саван на помолвку
А стишата - трын трава
Трын трава, одни слова
Это можно на помойку


Сумасшедшая высь
(В.Егоров)
Ван Гогу и Врубелю - собратьям по безумию

Уверовать в благоразумие
И вдруг, уверенность утратив
Понять: отсутствие безумия
Есть сумасшествие в квадрате.

Сумасшедшие? Что вы! Сумасшедшие? Да.
В сумасшедших лесах сумасшедшие сосны,
Над горбатой громадой сумасшедшего льда
Полыхало его сумасшедшее солнце.

Он порывисто тискал безумную кисть
Он её окунал в бесноватые краски
И из мира, который заелся и скис,
Торопливо кроил виноградники в красном.

А в России, той самой, в которой декабрь
И такая пурга, и такие заносы,
На подрамник дышал сумасшедший дикарь
И несносно крутил размалеванным носом.

И чудовищной мышью, мохнатой совой
По ночам, когда вьюги трепещут и рыщут,
Синий демон парил над его головой
С сумасшедшей тоской в сумасшедших глазищах.

Сумасшедшая высь! Сумасшедшее дно!
Оглушая отчаянным заячьим криком,
Он пронзительно падал в свое полотно
И неистово бился на сломанных крыльях.

А к утру затихал, затухал, соловел -
То ли Бог в оскорбленном разбитом величьи,
То ли просто несчастный больной человек,
Потерявший своё человечье обличье.

Исступлённый накал на огне сквозняка
Доктора отошли, санитары скосились
В далеко-далеке два седых ледника
Оползали как слёзы по щекам России

В далеко-далеке подымался Кавказ
И стоял, словно волосы ставшие дыбом
А дикарь уходил, уходил без кивка
Из себя уходил, как уходят на дыбу

Если ищущий искру да находит огонь,
Да, находит огонь, медяка не нашедши,
Бродит с углем в руке, бредит с бритвой в другой -
Это самый нормальный среди сумасшедших.

Он уйдет под степенные всплески кадил
По хрустящим рублям, по замасленным сметам,
И все те, кто при жизни его обходил,
Обласкают поспешным посмертным бессмертьем.

У холстов закишит человечий салат,
На шестом этаже колыхнутся гардины...
Остывают камины - остается зола
Умирают художники - остаются картины.


Посвящение Фальку
(В.Егоров)
Отрубите мне руки
Отрубите и бросьте
Два кровавых обрубка
На крвхмальную простынь

Осторожней, измажут
Необмытые обе
Положите в бумажный
Недописаный гробик

Там где улей не улей
Там где хлам понакидан
Перекошенность улиц
Завопит панихидой

Понесут, как на муки
На мосты мостовые
Мои мёртвые руки
Чьи-то руки живые

Чьи-то руки заплачут
Чьи-то так, не заметят
Понаставят заплаты
И ничто не заменят

Чьи-то руки догонят
И продравшись сквозь осень
Гвозди ржавые вгонит
Комья первые бросит

Отмедят войсковые
Духовые оркестры
Вам, мои восковые
Никогда не воскреснуть

Отдержавшим поллитры
Отдававшим обеты
Не коснуться палитры
Не терзаться мольбертом

Как меня эта кара
Обокрала накрыла
Кто родился Икаром
Тем не дадены крылья

Рифмовать закорюки
Так ненужно и просто
Отрубите мне руки
Отрубите и бросьте


И минет день, и снег закружится...
(В.Егоров)
Из цикла "Двойники"

И минет день, и снег закружится
Таким фонарным ртутным крошевом
И сквозь завьюженное кружево
Войдёт неслышно гость непрошенный

Он примостится возле креслица
Он хрипловато расхохочется
И мне захочется повеситься
А через пять минут расхочется

Закат зазвякает, заплещется
Слепыми трепетными домрами
И мне внезапно померещится
Что доброта его недобрая

Ты кто, спрошу, зачем пожаловал
Давай раскупорим по градусу
Ты на беду свою пожалуйся
Иль поделись своею радостью

Сегодня будут вновь похищены
Черновики мои никчёмные
Твоими нищими глазищами
Твоими омутами чёрными

Перечеркнёшь их, будто нехотя
За пудом вымараешь пудища
И принесёшь седое эхо мне
Стихов не нынешних а будущих

Ну не молчи, скажи хоть что-нибудь
А он опустится на корточки
А он зрачками шаркнет по небу
И дымной струйкой канет в форточку

И на столе в подносе истины
Измазанным чернильным соусом
Останется листок исписанный
Впервые пощажённой совестью


По городу, по городу...
(В.Егоров)
Из цикла "Двойники"

По городу, по городу
По улочкам погорбленным
Шныряет меж прохожими
Двойник мой неукормленный
Двойник мой неухоженный
Заброшенный, непрошеный
Порошей припорошенный

Судьба его - осколочки
Подите-ка, нашарьте-ка
По голоду без корочки
По холоду без шарфика

Такие вот пирожные
Глаза его подталые
Скользят по мне порожними
Усталыми составами

Двойник со мною ссорится
Всё ссорится, всё лается
Двойник в мою бессонницу
Как в хижину вселяется

И там, ссутулив плечики
Скукожившись калачиком
Всё мечутся, всё мечутся
Всё плачутся, всё плячутся

Потом кладёт под голову
Мои дневные хлопоты
Луна такой подковою
Снега такими хлопьями

А я плыву корабликом
По уличным излучинам
Измучанно карабкаюсь
По ноченьке без лучика

По городу, по городу
По улочкам по горбленным
А встретимся к обеду мы
И кто двойник - неведомо


Татке
(В.Егоров)
Любимая, откуда эта боль
И кто её, треклятую, накаркал
Любимая, за что такая кара
Повисла и маячит над тобой

Ужель её руки не отвратить
Я одеяло сползшее поправлю
И эту непростительную правду
Попробую в неправду превратить

Житейские изведав пустыри
Любимая, молю, меня, дурилу
Ты столько раз теплом своим дарила
Теперь своим страданьем подари

Согласен на любое из любых
В котором благодарно погибая
Я причащусь распухшими губами
К распятию закушенной губы

И в холоде больничной темноты
Зажгу твои мерцающие жилки
Любимая, живи, для этой жизни
Я сам себя изрежу на бинты


Растет коряво, изнутри - сознанье ложности успеха...
(В.Егоров)
Растет коряво, изнутри
Сознанье ложности успеха
Который эхо, только эхо
Всего лишь эхо, а не крик

Кому приходят на постой
В пятнадцать юность, зрелость в двадцать
Тому поверхностность оваций
Грозит глубинной глухотой

Оглохнуть, значит онеметь
А значит лезвием по вене
Когда ж мгновенье откровений
Уж не надеешься иметь

Вдруг начинаешь понимать
Всё то, что раньше как в тумане
Слагалось в ноль непониманий
В глухих хранилищах ума

И сбросив робость как парик
Кричишь спеша, хотя не к спеху
И крик впервые дарит эхо
Не заглушающее крик


Молчу который день подряд...
(В.Егоров)
Молчу который день подряд
И каждым нервом отмечаю
Как из молчанья ноября
Перехожу в декабрь молчанья

Не верю в траурный конец
Но неужели есть начало
Куда б меня светло умчало
Четвёрка сказочных коней

Я так от холода устал
И страстным ожиданьем мая
И о неначатость листа
Зрачки замерзшие ломаю

А он белеет, тих и нем
А он белеет белым самым
И белизна его как саван
Моих неначатых поэм


Татка, шалая - не шали или, может, ты - полушалая...
(В.Егоров)
Татка, шалая, не шали
Или может ты полушалая
И глаза твои, полушария
Не остывшей ещё земли

Татка, что с тобой, Татка, брось
Не оплакав тебя, не выплакав
Из зрачков твоих глухо выплыло
И сломалась земная ось

Не уверую в этот бред
Переполнившийся ласкою
Очи стали уже январскими
А глаза ещё в декабре

Татка, бусинка, не дури
Боль-потешница зудом по сердцу
Руки чешутся, руки просятся
Ободрать с него волдыри

Боже праведный, перестань
Мало что ли швырнул на жертвенник
Как органно и как торжественно
Превращение губ в уста

Иль не ведаешь что творишь
Или жалости ни вот столечко
Боже праведный, на осколочки
Разнесу твои алтари

И обрушаться этажи
Трижды чистая, трижды подлая
Как несутся ступени под ноги
Понесётся под ноги жизнь

И судьбо меня исстегав
По бумажным полям зарыскает
А окно твоё синей искоркой
На расхлябившихся снегах


Назови ее Мариной - это имя в полнакала...
(В.Егоров)
Назови ее Мариной
Это имя в полнакала
Сплав цыганского оскала
И подсвешников старинных

Запылает - не потушишь
Это имя - два надреза
Отголосок Марсельезы
И бульварная частушка

Назови её Мариной
Это имя под фатою
Столько мальчиков фартовых
Заманила, заморила

Замудрила и завыла
С бедокурыми глазами
Это имя, как сказанье
То ли нету, то ли было

След от петельки малинов
Синий опиум печали
Курит женщина ночами
Назови её Марина

Имя милуют и судят
Имя нежное, как жилка
Пусть опустится снежинкой
На Сахары чьих-то судеб

Назови её Мариной


Восьмое марта
(В.Егоров)
Крошить ли шаткими бюджетами,
Шуршать ли жидкими пожитками,
Какая каторга быть женщиной,
И нет той каторги пожизненней.

В календаре листочек красненький,
Сорвут и скомкают, не гневайся,
Едва видна тропинка праздника,
Среди этапов повседневности.

Стирая, штопая и стряпая,
Не претендуя на божественность,
Бредут житейскими этапами,
Навечно сосланные в женственность.

И нам, прильнув к ладошке узенькой,
Их приговора не обжаловать,
Ах, мамы, мамы, наши узницы,
Родные наши каторжаночки.

Ужели мало – локон в изморось,
Не горбись мама,  мама выпрямись!

Ведь нынче праздник, надо праздновать,
Сегодня будет, чем попотчевать,
Салат, пирожное и разное,
Вино, шампанское и прочее.

И будут тосты, будет музыка,
И будут залитые скатерти,
И я склонюсь к ладони узенькой,
Как к чудотворной Богоматери.

Прильну, и, вдруг, всем телом прямо,
Ты плачешь, мама?


Я припадаю к тишине - как припадают к изголовью...
(В.Егоров)
Я припадаю к тишине
Как припадают к изголовью
Того, чьё тело искололи
А душу нет

Я припадаю, рот в оскал
Как бедуин в последней капле
Упав под желизной заката
На желчь песка

Я припадаю к тишине
И тишиною той просвечен
Как оплывающая свечка
Схожу на нет

И вдруг уже сливаясь с ней
Раскинув руки в полдыханья
Я ощущаю полыханье
Шумящих дней

И облегченно хохочу
Поняв крича, поняв бушуя
Что не умею жить без шума
И не хочу


Татке
(В.Егоров)
Ты ушла. Закат перелистал
Книги лиц. Прочитаны. Устало
Рухнул лифт. И комната пуста
Только что-то всё-таки осталось

И стоит незримым божеством
Озорно, прозрачно, невесомо
Ты одна владеешь волшебством
Уходя не уходить из дома


Аэропорт. Татке
(В.Егоров)
Станция Аэропорт. Следующая...
Перемахивая через три ступеньки вылетаю из метро. Здесь живут гомон
и сутолока тротуаров, зелёные зрачки такси, пять автоматов с газировкой.
Здесь живёшь ты. Ты стоишь на балконе и машешь мне рукой. Лечу...

Я самолет, я отрываюсь от земли
Мой след земной земные ветры замели
Посадка, взлёт который год, который круг
Пропеллер сердца вдруг замрёт на крыльях рук

Я самолёт, упал и вдребезги, в омлет
Болтанка в небе а обломки на земле
Она травинкой заколышится у губ
Без той земли я как без неба не могу

А посему, как ни пари, как не мечись
У всех взвевающихся искоркой в ночи
У всех летящих и кренящихся на борт
Есть свой единственный земной аэропорт

К нему причались, что причастие принять
Он как плечо, он как очаг, он как броня
Он пожурит за выкрутасы, вензеля
И подлатает обгоревший фюзеляж

И снова ввысь и снова взлёт, да вот беда
Аэропорт не отпускает иногда
Не принимает иногда, куда тогда

О не держи аэропорт, не ворожи
Когда манят меня ночные миражи
Когда излётанный и злой не по летам
Я сердцем здесь, глазами здесь, а взглядом там

Не по летам, так и любовь не по летам
Ведь где б я ни был и над чем ни пролетал
Твои глаза - прожектора, на мне в упор
Курносый мой, несносный мой аэропорт

Благодарю за то, что вдумчивей дурю
Как след слезы по алтарю благодарю
Благодарю за амулет от всех лавин
Благослови

Благослови на ту судьбу, какой овит
На высоту своей любви благослови
На вечный вихрь, на вечный смерч, на вечный норд
Я твой вихор и этим горд


Алле Максимовой
(В.Егоров)
Приду устав, приду отчаявшись
Приду заботами искусаный
Максим меня напоит чаем
И даст чего-то страшно вкусного

Я эти явства быстро слопаю
К роялю сяду так, на краешек
И накопившиеся хлопоты
Шурша осыпятся на клавиши

Ну что, Максим, такая кислая
Озябла, холодно наверное
Мы все, Максим, куда-то высланы
Мы каждый Вятская губерния

И оценённые недорого
В быту грубы, в любви доверчивы
Как я, Максим? Да вот всё дёргаюсь
Как заводной с утра до вечера

Но иногда, пойми пожалуйста
Опять и вновь и снова заново
Я проникаюсь тихой жалостью
К чему-то очень несказанному

Необретенному и жгучему
Чей смертный час оплакать некому
К тому что можно бы, да лучше уж
К тоиу что надо бы, да некогда

Я натяну пиджак залатаный
Поставлю свечи в два подсвешника
И будут окна ночь заглатывать
И будут свечи ночь подсвечивать

И в колыхающейся темени
Навзрыд встревоженные гаммами
Вдруг встанет ночь над нашем теменем
Как деревца нед тенью Гамлета


Татке
(В.Егоров)
Курносый мой, курносенький
Мой шарик голубой
Мы грустные вопросики
В себе и над собой

Чем годы нас поподчуют
По времени гребя
Не стать бы многоточием
В конце самих себя


Бежать! О, Господи, бежать! В траву метровую забиться...
(В.Егоров)
Бежать, о, Господи, бежать
В траву метровую забиться
И заметаться и забыться
И пол-Земли к себе прижать

Той, где поплёскивает плёс
Той, где живут жуки и рыбы
Где нет рыдающих улыбок
И улыбающихся слёз

Той, что колышится змеясь
Той, что косые ливни косят
Что каждый миг меня возносит
И вознеся швыряет в грязь

Бежать без устали, без сна
Срывать обыденные цепи
Но есть житейская блесна
Которой я уже подцеплен

И монотонно волочусь
Благовоспитанно упитан
По гальке дел, по илу быта
И дряблым водорослям чувств

Аминь, зарезан без ножа
И жизнь пуста и мир непознан
Бежать, о, Господи, бежать
Бежать пока ещё не поздно

Но лето втянуто и вот
Изодран, трепетен и задран
Мой задыхающийся рот
Как растопыренные жабры


Неискуплённая вина - моя вина перед собою...
(В.Егоров)
Неискуплённая вина
Моя вина перед собою
Любое, только не война
Любое

Сухая горечь из очей
Бредовый сон, кошмарный эпос
Наидичайшая нелепость
А зачем

А впрочем что я, тишина
Тепло колышится у окон
Война, да бросьте вы, она
Далёко

Но тем почуствовать больней
Что ты на подлость не способный
Да, ты, не думавший о ней
Пособник

И ей не надобно иных
Твой горький крик, твой хилый узник
Молчанье лучший для войны
Союзник

Благоустроенность жилья
Преобразуется ночами
В бомбоубежище молчанья
Не я

Не мне расхлёбывать, не мне
В кровавой мыкаться купели
Чем мы становимся умнее
Тем больше кажется глупей

Тем шире сузившийся круг
Спокойствия. Тем глуше трепет
Ужели мы в предверии третьей
А вдруг

Вконец измараны листы
Стою растеряный и русый
Не малодушие не трусость
Лишь стыд

Лишь закипающая желчь
И мысль, щекочущая нервы
Что в перечне грядущих жертв
Я первый

И вопль идущего на смерть
Не сметь


Неоконченная сказка
(В.Егоров)
По речному студню бродит судно
Призрачное судно цвета льна
А за этим судном светом скудным
Светится плешивая луна

В час когда по рощам рыщет лихо
В волосы одето как в меха
Подплывает с судну тихо-тихо
Старая русалка цвета мха

Хвост её давно облез и выцвел
Лик её давно погас и сник
Ей уж не дано смеясь резвиться
И дождливым днём плести тростник

Взгляд её то ровен то отчаян
И шальной луной озарены
В двух её зрачках плывут качаясь
Две солоноватые луны

Плещется русалка в чёрных струях
Слыша, как под ней журчит вода
Так бы и плыла, века минуя
Но стряслась однажды с ней беда

Что уж там случилось, кто обидел
Только я вдруг сам себя осёк
Я ведь никогда её не видел
А её придумал, вот и всё


Когда попадаешь на несколько дней...
(В.Егоров)
Когда попадаешь на несколько дней
В буран непривычных привычек и качек
Ты вроде становишься сразу бедней
Бедней, становясь в то же время богаче

Тогда озираешься, кто я и где
Тогда осыпаются блёстки оваций
Поэзия слов и поэзия дел
Тогда начинают незримо сливаться

И в этом слиянии плещущих сил
Тогда проступает пьяняще и странно
Небесное нёбо, воздушная синь
И брюхо земли и спина океана

остров Сахалин, 1967 год


Прибой накатывал заката, бил по покатам валуна...
(В.Егоров)
Прибой накатывал заката
Бил по покатам валуна
Но пены вспушенная вата
Была бела и солона

Всё было влажным и солёным
Сам океан из-под полы
Швырял в нас ветренно, гулёно
Свои зелёные валы

Меж волн шла давешняя давка
Налево, выстроившись в цепь
Чернели скалы-бородавки
На океановом лице

Он пузырилось рябое
А по нему сквозь гам и гул
Катились судороги прибоя
Вскипали пеною у губ

И наконец дробились градом
Однажды, вдруг, нежданно, вдрызг
На миллионы звонких радуг
В сверкающих оправах брызг

остров Кунашир, 67 год


Замри, прислушайся, забудь про всё...
(В.Егоров)
Замри, прислушайся, забудь
Про всё под шлёпанье прибоя
Благослови свою судьбу
За то, что сделала с тобою

За то, что бросила сюда
На этот берег, этот остров
Где так торжественно и просто
Ворчит костёр, молчит вода

Потом один, совсем ни с кем
Иди, расстроганный и храбрый
Неповоротливые крабы
Пусть тихо шастают в песке

И холодеет под рукой
Скользящий лист морской капусты
Пусть будет радостно и грустно
А значит будет глубоко

И пусть, откинув полог снов
Самовлюблённо и жестоко
Тебя разглядывает ночь
Своим тысячеоким оком

остров Итуруп, 67 год


Сентябрь желтеет, институт... Крадусь - не выгнали б в три шеи...
(В.Егоров)
Сентябрь желтеет, институт
Крадусь - не выгнали б в три шеи
Мне грустно, кажется я тут
Не то чужак, не то пришелец

Ни то ни сё. Не разберусь
Зачем подкатывает комом
Всё этот юношеский голод
И эта старческая грусть

Ведь не впервой мне, не впервой
Косясь на мизерность стипендий
К его натруженным ступеням
Идти с повинной головой

Врываться, рваться как жокей
К барьеру, звучно чмокать в щеку
Кого-то, шествовать как щеголь
В своём потёртом пиджаке

По лестницам, по этажам
По шепотку аудиторий
К знакомым лицам, от которых
Как от себя не убежать

А нынче где они, куда
Их раскидало. Где порука
Что не оболган, не поруган
Из них кто либо. Но гадать

Не стоит право. Есть закон
Распада, вечный и злорадный
Беда тому а может радость
Кто с тем законом не знаком

В нем не изгладятся следы
Друзья уйдут в разряд семейных
Зацепит чин, а он сумеет
Стать раньше времени седым

И только, лишь седым и всё
Вот так, в таком разрезе
До одурения, до рези
Оранжевый сентябрьский дым

Дрожжит, колышится, змеясь
На сотни лиц мне не знакомых
Смотрю на них и снова комом
И грусть и гомон и боязнь

Что институт? Пора и честь
Ты полон щебета, трещанья
Ты словно радостная весть
Я ухожу и полнюсь весь
Предощущением прощанья


Вадиму Петровскому
(В.Егоров)
Сегодня осень, я не знал
Я только что её заметил
Мне подсказала листьев этих
Хохочущая желтизна

Она умыла каждый куст
Пригоршнями последних вспышек
Сначала я едва расслышал
Её ажурный грустный хруст

Но вот прозрел и одурел
Глотнул голодными глазами
Взметнувшееся к небу пламя
Зажженых осенью дерев

Они парили над травой
Я опускался на колени
И полоса успокоенья
Сменяла полосу тревог

И золотые грозди крон
Горели словно шкуры лисьи
А это были просто листья
Которые, неся урон

Шепча, что мир благословен
Смиренно зябнули и висли
Дымок сменяющихся мыслей
Тепло курился в голове

И ветер пел и на душе
Щемило


Думал - умер. Думал - всё кончено...
(В.Егоров)
Думал - умер, думал - всё, кончено
Думал дурень словеса ляпая
Что поэзия моя гончая
С переломаной в плече лапою

Что лежит она, моя горькая
Выть не воет, а ведь всё легче бы
И снежок уже над ней горкою
Можно было б откопать, не к чему

Значит баста, отпевай, кончено
Только в снежной той густой проседи
Забарахталась моя гончая
Пыль белесую с себя сбросила

Напружинила зрачки узкие
Запрокинулась назад резвая
Натянула тетиву мускулов
И стрелою в горизонт врезалась

Думал - выжат, думал - стал пресненьким
Обворован сам собой начисто
Думал - кончена моя песенка
А она едва-едва начата


Ночник, тончайший пыльный полог...
(В.Егоров)
Ночник, тончайший пыльный полог
На небоскрёбах книжных полок
Его святейшество Уют
Спаси, любимая, нищаю
Прости мне то, что не прощают
И дай мне то, что не дают

Ты видишь – осень, видишь – голо
Её укоры и уколы
Почувствуй, вздрогни и заплачь
Заплачь, уверуй в то, что скоро
Я навсегда покину город
Сверкая клеймами заплат

Зажав в руке иссохший посох
Уйду надломленно и босо
От этих нестерпимых благ
Шучу, любимая, забудем
И будем плавать в луже буден
И выбросим свой белый флаг


Вот и дожил до счастья - а не думал дожить...
(В.Егоров)
Вот и дожил до счастья
А не думал дожить, а не верил
По рукам откружив
Обходил этажи, бился в двери

И на паперти жизни
Искал твой этаж, словно нищий
Ищет лишний лоскут
Ищет лишний пятак, ищет пищу

Вечер льётся на лица
Чуть заметно к плечу наклонился
Кабы мог я молиться
Я зажег бы свечу и молился

И не ведая слов
Отойдя от полосок оконных
Я бы молча упал
Перед крохотной этой иконой

Подкрадётся рассвет
По-щенячи смешной и ушастый
Дурачок дурачком
От нажданно упавшего счастья

Все светлинки свои
Принеся поутру, все пороки
Я счастливо замру
Покаянно замру у порога


Поразметав, как камешки праща - нас бросит жизнь...
(В.Егоров)
Поразметав, как камешки праща
Нас бросит жизнь под небо разных кровель
Закатом губ, закушенных до крови
Озарено багровое "Прощай"

Прощай малыш, ненастья не расти
Боль рассосётся, память обнищает
Самих себя коль сами не простим
То Бог простит, он добрый, он прощает

Он пастырь наш, а мы его паства
Он равно нежит истинность и погань
Я никогда не верил в божества
Но как бы я хотел сейчас быть Богом

И с высоты заоблачной, пустой
Верша свой суд на этом белом свете
Смотреть на лик далёкий и простой
Который чист, презрителен и светел

Прощай малыш, до Бога высоко
А до тебя, малыш, пожалуй выше
Пусть будет ясен свет твоих окон
И пусть беда твоей не тронет крыши

Да будет так, но в горький миг такой
Когда любовь оглушит угасаньем
Ты этих строк коснись своей рукой
И ощути на ней моё касанье


Как ни просили - не читал, возможно - нет обиды кровней...
(В.Егоров)
Как ни просили - не читал
Возможно нет обиды кровней
Но чтенье чтенью не чета
И время времени не ровня

Когда б ты знал, не мелочась
За потревоженную гордость
Что можно плакать по ночам
От боли, выкативши гору

Хрипеть надломленно и зло
И от волнения картавя
Выдёргивать занозы слов
Из расцарапаной гортани

Когда б ты ведал о былом
Что на виски набросив проседь
Ни благ, ни денег, ни чинов
Мне эта боль не преподносит

И не косит травящий стих
И не спасает от погони
Когдаб ты ведал, ты бы стих
Когда б ты знал, тогда б ты понял

Среди усмеянных небылиц
В моём бореньи этой боли
Есть выбор времени и лиц
И в этом выборе я волен


Любимая - опомнись, не туши...
(В.Егоров)
Любимая - опомнись, не туши
Вчера ещё, карающе и ново
Как в кратере, на дне моей души
Буянило расплавленное слово

Теперь во мне безжизненно сухи
Рассыпавшись сверкающею дробью
Лежат окоченевшие стихи
И ты над ними - тёплое надгробье


Не отшатнусь, не вздрогну, не заплачу...
(В.Егоров)
Не отшатнусь, не вздрогну, не заплачу
И лишь себя в тебя переиначу
И окунусь в такую глубину
Которой нет не имени, ни меры
И захлебнусь и медленно немея
Как взорванный корабль пойду ко дну

О, это дно, песчаная пустыня
Которой всё привычно и постыло
Оно дрожит мерцая и маня
И сторожит обманчиво покато
Дукатами набитые фрегаты
Погибшие задолго до меня


Когда с былым уже на "Вы", когда грозим пустой обоймой...
(В.Егоров)
Когда с былым уже на "Вы"
Когда грозим пустой обоймой
Когда бывает очень больно
От очень полной головы

Когда безудержно брюжжим
Чужим грубя, себя горбатя
Нас принимают рубежи
В свои шершавые объятья

Тогда светлеют вечера
И полночь снова наш соавтор
В глазах наполненных вчера
Всё чётче проступает завтра

Спадает тёплая ленца
Слетает злая обмельчалость
Рубеж - конец, где факт конца
Есть утверждение начала


Солнце скалилось зверем... Отбузив, отпроказив, мы болели безверьем...
(В.Егоров)
Солнце скалилось зверем
Отбузив, отпроказив
Мы болели безверьем
Как болеют проказой

И по жизненным дюнам
Тишину испозорив
Шли в орущую юность
Как идут в лепрозорий

Солнце скалилось зверем
Жизнь казалась волчицей
Мы болели безверьем
И боялись лечиться

Было мало овалов
Но неловко и грубо
Нас судьба целовала
В пересохшие губы

И от совести прячась
Под личиной бояться
По алфавиту плача
Мы учились смеяться

И в дремучих раздумьях
Продирались как зубры
Мы небритые Дубны
Мы бродячие Лувры


Когда пожарище души оттрепетало и остыло...
(В.Егоров)
Когда пожарище души
Оттрепетало и остыло
Сложить орижие не спеши
Былое перевороши
И начинай разведку с тыла

Тот тыл ты сам, глубокий тыл
Уйди в него, спали мосты
Отбрось заржавленную утварь
И не успев ещё остыть
Взгляни на мир глазами внутрь

Он сердцу скажет, ни уму
Молчал, так пусть теперь поётся
Мир трубадур и баламут
Собой разлейся по нему
И этот мир в тебя прольётся

Он будет алым и густым
Он синим будет и осенним
Вспаши души своей пустырь
Посей слова, пожни листы
И в этом обрети спасенье


Ты устала, ты простыла, ты больна...
(В.Егоров)
Ты устала, ты простыла, ты больна
Одеяло обуяла белизна
Плечи, плечи, как сугробы купола
Добела раскалена ты, добела

Ах мой Боже, подойди к её плечу
Прикоснись к ней, помоги ей хоть чуть-чуть
Наклонись к ней, и пока не рассвело
Остуди её усталое чело

Ах мой Боже, мой хранитель голубой
Пред тобою все мы дети, пред тобой
Хочешь, жизнь свою посталю, как свечу
Боже правый, помоги ей хоть чуть-чуть

Пусть приснится ей волшебная страна
И проснувшись пусть не ведает она
Как незримо промелькнул в тиши палат
Белоснежный твой, твой облачный халат


Последний снегопад обрушился на март...
(В.Егоров)
Последний снегопад обрушился на март
Подкошенно, плашмя, нежданно, как от пули
И белые дома, мохнатые дома
Застыли перед ним в почётном карауле

А он лупил сплеча облепливая лбы
Всех тех, кто обмелев привык в тепле ютится
И драил и дробил и бился о столбы
И стлался по земле, как раненная птица

Потом затих, потом пробившимся зерном
Раздвинула снега весна-красна-красуля
И косы разметав дохнула озорно
На мокрые носы простуженных сосулек


О, эта редкая раскованность, когда в глухом преддверье дня...
(В.Егоров)
О, эта редкая раскованность
Когда в глухом преддверье дня
Звеня пудовыми подковами
Слова врываются в меня

Не жду их, нет, бегу навстречу им
Готов на кротость и на бунт
Когда озлобленный, иссеченный
Поджарых слов летит табун

Летит, испариной затопленный
Полмира храпом осенив
Какие травы им затоптаны
Какие тверди снесены

Остановлю, начну испытывать
И укротив стогривый пляс
Паду, раздавленный копытами
В который раз, в который раз


Ветры, холодны и одиноки, пляшут на оттаявших аллеях...
(В.Егоров)
Ветры холодны и одиноки
Пляшут на оттаявших аллеях
Мама, у тебя опухли ноги
Пожалей их, мама, пожалей их

Отойди от вороха посуды
От своей кухонной преисподней
Каюсь, мама, детские посулы
Не исполнил, мама, не исполнил

А грозился шубою собольей
Был восторжен, праведен и прыток
Я пришел, сегодня я с тобою
Не смотри так, мама, не смотри так

Взгляд усталый лезвием по телу
В чьи-то губы горести утраты
Мы уходим, что уж тут поделать
Без возврата, мама, без возврата

Не презреньем, хуже чем презреньем
Это горло, выгнутое гордо
Огневым ошейником прозренья
Сдавят годы, мама, сдавят годы

И тогда до подлости сановной
Я и тебя от ужаса шалея
Запоздалой жалостью сыновней
Пожалею, мама, пожалею


Какая грусть - откуда это, ведь жизнь трепала так легко...
(В.Егоров)
Какая грусть - откуда это
Ведь жизнь трепала так легко
Ведь спеты первые куплеты
А до последних далеко

Ведь обошлось без наказаний
Без глупых склок, без тёмных ссор
Зачем же в утреннюю замять
Гляжу замерзшими глазами
Через замерзшее стекло


Неповторимо, по старинному - куда не деться...
(В.Егоров)
Неповторимо, по старинному
Куда не деться
Щемяще пахло мандаринами
Тоска по детству

Она плыла вокруг да около
У самых окон
Она вплетала между строками
Свой мягкий локон

Но вот прошла и ветры дунули
Судьбу ломая
Двадцатилетний хмурый увалень
Бродил по маю

И обокрав и одарив его
В ладони тесной
Засохшей коркой мандариновой
Лежало детство


Малыш, какая благодать, какое таинство капели...
(В.Егоров)
Малыш, какая благодать
Какое таинство капели
Как на ладони - на апреле
Но так и тянет погадать

Лучи колотят о стекло
Их кулачки легки и кротки
И словно блин по сковородке
По небу солнце растеклось

Малыш, какая благодать
Узри, в людской вливаясь улей
Как разминают города
Оттаявшие пальцы улиц

Как озорно и горячо
Земля задумалась о лете
И лоб её покат и светел
Покрыт морщинами ручьёв


Обожаем тужить и пустяшной обузой...
(В.Егоров)
Обожаем тужить
И пустяшной обузой
И запутывать жизнь
В самый путаный узел

Но в предутренний час
Алым выхлопом брызнув
Жизнь уходит из нас
Мы уходим из жизни

Мутно выкатив глаз
Скомкав грязную простынь
Просто мы в первый раз
Что-то делаем просто

Две обвисших руки
Как иссохшие грозди
И простые венки
У простого надгробья

Вот и всё, просто ты
Превращаешься в ветер
Но сложней простоты
Не бывает на свете


Прощание с Минском
(В.Егоров)
Не уходи под облака
Повремени ещё немного
Ещё чуть-чуть, ещё пока
Видна последняя дорога

Пока струит прощальный свет
Аэропорт и в снеге тонет
Повремени. И мне вослед
Раскинь замерзшие ладони

Но брезжут новые дела
И глубже твердь и ближе звёзды
И серебристые крыла
Уже распарывают воздух

И грусть, как талая вода
Такой звенящей зябкой силы
Мне с ней вовек не совладать
И не принять и не осилить

Прощай, завьюженный, прощай
И весь к нему и всё о нём бы
Но тщетно выходы ищя
Слова колотятся о нёбо

Да и слова совсем не те
И только мысли, только мысли
Салон притих, ремни обвисли
Илюминатор запотел


Рассветный час, когда уже темнеть невмоготу...
(В.Егоров)
Рассветный час, когда уже темнеть
Невмоготу, но город спит натруженно
И снегопад не извне а во мне
Светло кружит и просится наружу

Рассветный час, когда наперебой
Молчат дома, привыкшие судачить
И каждый блик, тягучий и рябой
Похож на нерешенную задачу

Когда несносно тиканье, когда
Сугробов синь смешалось с синью неба
Он каждый раз, как будто восе не был
Рассветный час, пребудущий всегда

Ознобом лёгким, тенями у щёк
Пушинки судеб в дымных снах витают
Но их глаза, закрытые ещё
Уже светают


Тоска по прошлому - искать в пустыне память...
(В.Егоров)
Тоска по прошлому - искать в пустыне памяти
Следы былого. По пескам иссохшей памяти
Брести, окаменеть, упасть, найдя развалины 
И к пеплу серому припасть губами серыми


Четыре вечности обрушились на меня...
(В.Егоров)
Четыре вечности обрушились на меня
Маленькие, они огромны
И только вера в то, что не будет пятой
Не даёт мне рухнуть под их тяжестью
Четвёртое утро я боюсь просыпаясь касаться твоей подушки
Она не смята и холодна


Ссора
(В.Егоров)
Сегодняшний день с трещиной
Она выползла из рассвета
Иизвиваясь, пересекла полдень
Расширилась к сумеркам
И сошла на нет ночью
Она расколола надвое твои зрачки, натрое
На тысячи недобро сверкающих осколков
День с трещиной
Господи, не дай ему повториться
Ведь тогда, рано или поздно, наступит мгновение
Когда журчащий завиток у виска
И бесконечно родной шрам на коленке
Поглотит трещина, бездонная, зияющая, черная
И, издерганно балансируя на ее рваных разъезжающихся краях
Мы уже не разглядим друг друга и не дозовемся


Дожить до шестидесяти, дожить добропорядочно и чинно...
(В.Егоров)
Дожить до шестидесяти
Дожить добропорядочно и чинно
Быть чутким семьянином
Добиться положения в обществе
И так и не увидев пышного венка
С надписью: Незабвенному такому-то
От безутешных таких-то
Умереть от третьего инфаркта
Хочу разбиться

Войти в до неприличия комфортный лайнер
Случайно задеть локтем грудь стюардессы
Блаженно ёрзая в кресле
Смотреть на облачную Антарктиду
Проплывающую под распахнутым крылом
Словом, приготовиться к ничем не омрачённому
Двухчасовому путешествию

И вдруг, задремав, пулей вылететь из ремней
Врезаться в опрокинувшийся потолок
В истошно вопящее людское месиво
Почуствовать, как в твою щеку 
Иглами впились чьи-то ногти
И, вплетаясь в полузадохшийся комок
Ломающих друг-друга тел
Снова шмякнуться об пол
Потом снова о потолок
И опять об пол
Наконец, чудом уцепившись за что-то
Разодрав в крике рот от нечеловеческой рези в ушах
Последним выпученным взглядом
Вонзиться в скачущий клочок земли
Стремительно налетающий на иллюмина...

Дожить до шестидесяти
Дожить добропорядочно и чинно
Быть чутким семьянином
Добиться положения в обществе
И так и не увидев пышного венка
С надписью: Незабвенному такому-то
От безутешных таких-то
Умереть от третьего инфаркта
Хочу разбиться


Веселые рыбки, весёлые слепые рыбки...
(В.Егоров)
Весёлые рыбки, весёлые слепые рыбки
Они живут в чёрной воде
Заполняющей чёрные пещеры
И им не нужны глаза
Весёлые рыбки
Они фосфорисцируют во тьме
А кажется, они светятся от счастья
Они глупы, не в этом ли их мудрость
Они никогда не видят света
Может поэтому они счастливы


Вечерний город, почти ночной город - я люблю тебя...
(В.Егоров)
Вечерний город, почти ночной город - я люблю тебя
Ах, как банально, но я люблю тебя
И любовь эта жарко клокочет у меня в горле
Я не хочу признаваться признаваться в ней никому, даже тебе
Ну чуствую, как новорожденные слова
Слепыми щенками тычутся в сердце
Потом они покидают меня
И выкатываются из комнаты
Пёстрые пушистые шарики
Которых я не в силах остановить
Выскальзываю за ними. Коридор
Крадусь по нему, опутан паутиной ночных бликах лестниц
Пистоны шагов падают на растревоженные ступени
И с короткими сухими щелчками
Взмывают под крышу дома
Парадное. Распахиваю дверь
И ночь зябко окатывает меня своим дыханием
Дом спит уткнув морду в асфальтовую подушку
Изредка сонно вспыхивает квадрат зрачка
И тогда усики антенн начинает лениво ощупывать
Тусклый лунный прожектор
Я запрокидываю голову
Занавес неба, усыпанный звёздной мишурой
Плавно раздвигается и оттуда, сверху
Из этой тьмы тмущей на моё запрокинутое лицо
Начинают бесшумно падать белые хлопья воспоминаний


Прощай! Стою растерянно, прощав - прошай!...
(В.Егоров)
Прощай! Стою растерянно, прощав - прошай!
Ну что сказать тебе, ну что
Разлуку выпью словно штоф
Дурманной влаги, а тогда
Года, минутные года
О да, безлюдные года

Тогда, в постылой пустоте
Быть будем
Начту усталой пустоте
Бить в бубен

Сдавать последнюю зарю
Без боя
Я сам тот бубен смастерю
Из боли

И как мотают на струну
Плоть терций
На обруч ребер натяну
Клок чердца

Удар, ещё удар, ещё
Пой, бубен
Удары катяться со щек
В пыль буден

Прощай, ненастная, прощай
Жми, поезд
Я превращу тебя, ища
Жизнь в поиск

И у предверия конца
Как инок
Войду в часовенку лица
И сгину

Прощай. И опустевшая праща
Прощай. Бреду глазищами плеща
Площадной бранью жизни тоже
И мне вокзал хохочет вслед
И ты уже за тыщу лет
И всё же вслушайся и всё же
Сквозь эту даль, сквозь эту высь
Ты только взглядом дотянись
Вернись


Посвящение сверстникам
(В.Егоров)
И грянул свет, и спала пелена
Как хорошо тому, кто в сказку сослан
А мы пытались сказкой пеленать
Давным-давно родившуюся взрослость

Она росла незримо, нелегко
Она была слаба ещё в коленях
Но от её безжалостных рывков
Рвались пелёнки наших представлений

Она вела нас будто наобум
Но вторя тучам, что над ней нависли
Безоблачное небо наших дум
Уже искрилось молниями мыслей

И грянул день, когда в одну из гроз
Она себя почуствовала вправе
В тщедушные лопатки наших грёз
Вогнать по рукоятку финку яви

Отныне нас в снежайшую из стуж
Не унесут заржавленные санки
Хороним детство, траурно и глушь
Но саркофаги наших взрослых душ
Хранят его нетленные останки

А боль уймётся, время эту боль
Заговорит, заштопает, залечит
Иные ливни брызнут над тобой
Иные снеги выпадут на плечи

И рянет жизнь, вне трезвости и смет
Взнуздав табун беснующихся буден
Вражда и смех, рождение и смерть
В ней будет всё, в ней лишь конца не будет


Смеющейся женщине
(В.Егоров)
Смеющейся женщине бегущей с босоножками в руке по лужам

Ливень кликнул и разом
Отозвались на зов
Два ликующих глаза
Начиненных грозой

Та в конурку, а с этой
Грозовая болезнь
Небо желтого цвета
Куролесь, куролесь

Грустно лопнувшей колбой
Распластавшись в пыли
Трахни молнией по лбу
Ожиревшей земли

И забъётся, озверясь
Каплей каплю плодя
Бесшабашная ересь
Молодого дождя

И разбрызжется с веток
И затеет Содом
Небо желтого цвета
Навалаилось на дом


Баллада о полуночном лице
(В.Егоров)
Ночь вымерла, все канули в себя
Лишь я, как из бездонного забоя
Оруще выдираясь из себя
Бесшумно подымаюсь над собою

Скольжу непостижимо по стене
И там, у потолка, незримой тенью
Вплетаюсь в мельтешение теней
И становлюсь частицей их сплетений

Но плоть моя, я вижу, чуть дыша
Всей тяжестью своей на стол обрушась
Зазубренным ножом карандаша
Кроит мою распластанную душу

По старым затянувшимся рубцам
По волоконцу, да, по волоконцу
Чеканный круг размытого лица
Прильнул к квадрату мёрзлого оконца

И ночь прожег, и лёд, и щит окна
И на меня кричащим взглядом брызнул
В колодцах глаз такая глубина
А в глубине такая укоризна

Лицо росло и глыбилось ещё
Оно ничей покой не нарушало
А на гигантских выпуклостях щёк
Уже виднелась суша полушарий

И жилы рек, набухших синевой
Морщины гор и облачные гривы
И плеши стран, сотлевшие от войн
Изрытые багровой оспой взрывов

Узри и вздрогни, скинься и внемли
Легко подъемля всю свою несметность
Над юной плотью смертного и смертных
Взошел бессмертный дряхлый лик земли

Он повелел, раскатами дробя
Любую даль, сомнение любое
Пожизненно остаться над собою
Не смея опуститься до себя

И через душу как через порог
Перешагнув светло и покаянно
Я окунул в слезищу океана
Своё давно засохшее перо


Поэзия - мой реющий собрат, твой щебет то пронзителен, то сипел...
(В.Егоров)
Поэзия - мой реющий собрат
Твой щебет то пронзителен, то сипел
Ты из гнезда заоблачного выпал
Я подобрал

Поэзия, до самого одра
Дразнящая пульсирующей плотью
К губам моим прижавшаяся плотно
Не отодрать

Поэзия, багряною каймой
Среди мирского гогота и визга
Ты на судьбе моей дымяще выжгла
Своё клеймо

Поэзия, клеймёных не покинь
Мы каторжане, много ли мы скопим
Кайлом пера в твои вгрызаясь копи
И рудники

Поэзия, превыше всех асан
Коль изменю дары твои пороча
Стань палачом, казни меня, а впрочем
Я сам


Батальная сцена. Татке
(В.Егоров)
Ах, какие ей снятся волшебные земли
Так и плыть бы всю жизнь в упоительном сне
Эта женщина спит или может быть дремлет
Мне не всё ли равно, я поссорился с ней

Разухабистый быт, пустяковая ссора
Постигая премудрость житейской муры
Становлюсь до того непростительно зорок
Что в семейном мирке открываю миры

Вот один - мир баталий горячих и пёстрых
Мир, в котором так мизерна чья-то вины
Мир, где лезвия взглядов наточены остро
И короткая ссора звучит как война

Мир несмятых подушек, остывших обедов
Где малютки-минуты как вечность длинны
Где несёт облегченье не радость победы
А единственно факт окончанья войны

Эта женщина спит, сонно пальцами шарит
В тёмной гриве запутался свет ночника
Мир ещё не подписан, сраженья в разгаре
И в причины его слишком поздно вникать

В горле ком обвинений, винить, да кого же
Всё равно я швырну ей в лицо этот ком
Подойду... Подхожу и, боясь потревожить
Укрываю ей ноги мохнатым платком


Зое Николаевне Литвиной
(В.Егоров)
Зое Николаевне Литвиной, преподавателю русского языка,
за несколько дней до окончания института

Не славословие, не лесть
Не подношение словами
Как мир наполнен всем что есть
Так институт напонен вами

За пядью пядь, за азом аз
Средь стен бестрепеных и узких
Вы страстно приобщали нас
К чему-то большему чем русский

Немало радостей и бед
В грядущем перемелет память
Но не забудутся пять лет
Проторенных бок о бок с Вами

Они уже подобны снам
В которых всё до слёз знакомо
И только корочка диплома
Напоминает явь. Где нам

Не страшен был ни черт директор
Зкзамен топкая стезя
Но там где было вброд нельзя
Мы вплавь пускались. И нередко

Над тонущими правя суд
Вы им дарили вместо гнева
Доброжелательности невод
Но выставленный Вами "Уд"
Был откровеннее чем "Неуд"

Костёр студенческих невзгод
Мы разлетаемся как искры
Так долго длился первый год
Последний пролетел так быстро

Прощанье - действо бес прикрас
Оно щемяще тем, что скупо
Прощайте, помнящая Вас
Вас любящая третья группа


Когда ты дремлешь по утрам - я прихожу в тебя, как будто...
(В.Егоров)
Когда ты дремлешь по утрам
Я прихожу в тебя, как будто
Оборваный и необутый
Вступаю в необъятный храм

Свою гордыню притушив
От обожания дурея
Плыву по тёмным галереям
Твоей запутанной души

Чем это чудо оплачу
В котором так томяще тихо
Полдневная неразбериха
Похлопывают по плечу

Очнись, колеям и мостам
Земли горланящая площадь
Уже зовёт меня, но там
Всё прозаичнее и проще

А значит, лишь начнёт темнеть
Меня опять швырнёт к тебе же
Надежнейшему из убежищ
Дарованному только мне

Рассвет струится на чело
Лучи уже скребутся в двери
Ты не почуешь ничего
Не встрепенешься, не поверишь

Проснёшься, будто не спала
И над тобою полусонной
Будильников колокола
Прольют заутренние звоны


Последний звонок скребется о нервы нагие...
(В.Егоров)
Последний звонок
Скребется о нервы нагие
Он словно венок
На свежезарытой могиле

Рассыпчатый звон
Которому хохот основа
Но как с похорон
Иду с торжества выпускного

Вы счастливы, пусть
Светлеют глаза и аллеи
Простите мне грусть
Которой сегодня болею

Сминая апломб
Мне что-то подспудно лопочет
Что синий диплом
Не слишком высокая почесть

Что это не даль
Не высь, уходящая в просинь
А только медаль
Которую нынче не носят

Седины вспушив
Годами одаренный тяжко
На лацкан души
Навешу другие медяшки

И съёжившись в ком
То сердце, которое бъётся
Как будто звонком
Последним стихом захлебнётся


В снегирях! Две рябины - в снегирях так горят!..
(В.Егоров)
В снегирях
Две рябины - в снегирях
Так горят
На жаровнях сентября
Что ни в мочь
Ни прищурясь описать
Что ни ночь
Два пожара в небеса
Залпом синь
Алым пламенем горя
Грусть висит
Словно грудка снегиря


Ну что ревёшь, моя душа - ответь-ка лучше без запинки...
(В.Егоров)
Ну что ревёшь, моя душа
Ответь-ка лучше без запинки
Не рано ли, ещё дыша
Справляешь по себе поминки

К лицу ль тебе, моей шальной
Заупокойная. На рано ль
Заштопываешь тишиной
Не затянувшиеся раны

Ещё вопрос, растя брюшко
Взирая холодно и сыто
На мир. Не рано ли шажком
Гуляешь по панели быта

Ещё вопрос, а впрочем нет
На все вопросы не ответишь
Грядущее ещё не свет
Минувшее уже не фетиш

И я ни словом не солгу
Сказав, что по нему не хнычу
Что я в расчете с ним, и нынче
У настоящего в долгу

А посему, развороша
Пласты его глубинной прозы
Утри негаданные слёзы
И улыбнись, моя душа


Не растеряно - растеряю, благодарно идя ко сну...
(В.Егоров)
Не растеряно - растеряю
Благодарно идя ко сну
Каждый вечер я отворяю
Дверь в утерянную страну

Ту, в которой пылится город
Тот, в котором не тушат свет
До рассвета один поэт
По прозванью Вадим Егоров

Звонкий малый, ещё не я
Все сегодяшние настоящие
Шустрой музою осеян
Осыпает он в нижний ящик

Перемаранные листы
И черствеет на кухне ужин
Тот, который уже остыл
Тот, который уже не нужен

А наутро протри глаза
Улиц гул, словно гул базаров
Не оглядываясь назад
Тело выгни и брось поджаро

В полдень дымный, в сухой закат
В чьей оправе мерцает немо
Лист пожухлый, читай строка
Взгляд нежданный, читай поэма

Лица, лестницы, этажи
Будни блёклые пахнут перцем
Ах как тенькает, как дрожжит
То ли в воздухе, то ли в сердце

Оборвавшаяся струна
Был пожарищем, стал Тетерин
А страна то как, что страна
Двери заперты, ключ потерян


Метро. Бессмыслица шагов. Растущий скрежет режет ухо...
(В.Егоров)
Метро. Бессмыслица шагов
Растущий скрежет режет ухо
Перрон, скамья, на ней старуха
Сидит и спит

Она, как будто не дыша
Следит за скопищем прохожих
Так уморительно похожих
Между собой

Они, снующие вокруг
Чем суетливей, тем потешней
Уже чужой, уже нездешней
До них ли ей

Которой нечего терять
Которой незачем судачить
И верить снам и ждать удачи
И жечь свечу

Наклон уснувшей головы
Спина, прижатая к граниту
И вновь прохожие, они то
Не подойдут

Дежурный подойдёт, да что там
Её, старуху, вот беда
Уж ни часы, ни поезда
Ни санитары не рабудят


Люби меня, девочка из дальнего города...
(В.Егоров)
Люби меня, девочка из дальнего города
Сквозь глуби бездонные взглядом утешь ты
Наш день так обычен и век наш так короток
Что просто немыслимо жить без надежды

На души, талантом своим измочаленные
На бешенство мыслей, идущих на убыль
Надежды на веру, совсем изначальную
Беспечные сны и дрожащие губы

Бессонницей полночь как криком распорота
Знать эту бессонницу ворон накаркал
Прости меня девочка, из дальнего города
Далёкого, дальнего, не видно на карте

Прости за довольство, в котором я здравствую
Отныне и присно до смертной годины
Законной любовью, домашними яствами
Мы, девочка, живы не хлебом единым

А голодом, да, по урочищам тающим
По чьим-то глазам, примелькавшимся вроде
По детским бессмысленным, женским всезнающим
И по родниковым глазам богородиц

О как не хватает нам этого голода
И лбы наши пышут, как будто в бреду мы
Прощай, моя девочка из дальнего города
Названье которому я не придумал


Грибная баллада. Саньке Бедрову
(В.Егоров)
Темно ещё. Ещё Медведица
И Ковш, и прочие иные
Как, милые, вам нынче едется
В леса грибные

Какую остановку празднуем
Кто в тамбуре орёт горласто
А я не смог, бывает разное
Не смог и баста

Давайте о другом, об утреннем
Туманами залитом часе
Когда вы как лодчонки утлые
Вплывёте в чащу

Она вас, нехристей хохочущих
Утопит в росяной купели
Что, до боровиков охочие
Не то запели

Но не зевай, довольно ёжиться
Да отряхнись, готовь лукошко
Он перед носом с тонкой кожицей
На толстой ножке

Немедля умыкнуть сумей его
Нето другими будет убран
Грибная ночь Варфоломеева
Сегодня утром

Резня в разгаре, как сумятицей
Падений чьих-то, взлётов, ляпов
Ах, сколько по земле покатится
Сегодня шляпок

Ну это после, а пока еще
Колёсный перестук игривый
Да месиво локтей толкающих
И в хвост и в гриву

Да мысли, облачко на западе
Не велико ль, не прогадать бы
Но утро, боже мой, но запахи
Вот благодать то

И в этот миг, который высечен
Из хруста переспелых листьев
Что пожелать мне вам из тысячи
Банальных истин

Чтоб вы с усталости не ахали
И пили в меру чтоб, по-божьи
Грибов вам, милые, да сахарных
Да чтоб побольше


Эрнсту Неизвестному
(В.Егоров)
Эрнст Иосифович, здрасте
Ваша куцая обитель
Мною вытоптана. Красьте
Режьте, пейте и дробите

И с размаху, как пенальти
Всех, кто гычет и долдонит
Распинайте, распинайте
Распинайте на ладони

Разглагольствуют невежды
Но в ответ на эти бредни
Вы большой просуньте между
Указательным и средним

Чтоб однажды на рассвете
Над Москвою, солнце, ты ли
Окровавленные эти
Пальцы скрюченно застыли

И проснувшееся некто
Каково им будет спаться
Вдруг зажмурились от спектра
Заслонивших небо пальцев

Перемазанных кашицей
Гипса, глины и бетона
Осень охрою крошится
На холсты и на картоны


Таллину
(В.Егоров)
Я раскис, я будто вылинял
Ощетинившийся шпилями
Неприветливых соборов
Здравствуй, город

Здравствуй, милый, здравствуй, западный
Прибалтийских полон запахов
Дай твои отведат яства
Здравствуй

Растакой, сякой, разэдакий
Понаслышались, поведай ка
Сам про свой нелёгкий норов
Слышишь, город

Про портовую буфетчицу
Про вокзал, про то, как шепчутся
Черепичинки на крышах
Слышишь

Про замшелые фундаменты
Те, которые с годами ты
Сточишь в мартовских потоках
И про то как

Две напудренные самочки
Мчат поотдаль, словно саночки
С асфальтированных горок
Дай мне город

Не паласы, не астории
А сказания, которые
От молчания устали
Дай мне, Таллин

Нет, не святошные месяцы
А земную куролесицу
Смеха, топота и света
Впрочем это

Унесётся белой пеною
Это всё второстепенное
Это мизерно и постно
Это после

А пока не до пера ещё
Город, с высока взирающий
На мятущуюся паству
Здравствуй


То ли хрипло, то ли стонуще, то ли кличу, то ли думаю...
(В.Егоров)
То ли хрипло, то ли стонуще
То ли кличу, то ли думаю
Айри, веточка, эстоночка
Залетевшая в судьбу мою

В ту, которой не до третьего
Чьи пороги запорошены
Что нашла ты в ней, что встретила
Что увидела хорошего

Вот такие, непохожие
То ли на день, то ли на лето
Повстречались, как прохожие
Разойдёмся, как не знаю кто

На пригорочке нередицей
В выпускном застынешь платьице
Кем тебе сегодня бредится
Как тебе сегодня плачется

Словом ли дурным расколото
Взглядом ли протяжным ранено
Айри, мотылёк, осколочек
С необточенными гранями

На какой таишься улице
Блеска своего охранница
Скольким от тебя зажмуриться
Скольким о тебя пораниться

Кончено, шаги растаяли
То ли в память, то ли в дверь ушли
Разверну, перелистаю ли
Прошлое, да только веришь ли

Ни рисуясь ни вот столечко
Прошепчу ей, как напутствие
Айри, веточка, эстоночка
Айри, веточка, эстоночка
Айри, стебелёк на пустоши


Валерию Чулкову
(В.Егоров)
Ау, кавалеры
Метут по Москве пальтецо - длиннополы, легки и приталены
А ну ка, Валера
Прислушайся, чуешь, уже под ногами не листья шуршат, а проталины

Трезвонят капели
И нас, пустобрёхов, сегодня не снег, а заливистый дождичек выстегал
Валера, апрели
А значит нам тоже пора распускать свои клейкие листики

И тихо шалея
Отряхивать дрёму, надраивать перья и скидывать тёплые шлёпанцы
Пора уж, Валера
Хмельным, потаённым, хохочащим мыслям в нас почками лопаться

Сквозь всё наносное
Квартиры, катары, купюры, боязнь что кому-то чего-то покажется
Но каждой весною
Из нас, как из лунок дрожа выдираются саженцы

Прозрачные вроде
Невзрачные, хрупкие сучья, и вроде бы всё в них на зуммере
А соки в них бродят
Губами коснись и пропал, и по жилам не кровь, а безумие

Дождями омытым
Кем стать им, берёзами, клёнами, пихтами
А мы то, а мы то
А мы их спеша, как бы кто не заметил, обратно запихиваем

Обратно, сипя
Сдирая кору второпях, без слезы, без топорика
Корчуем себя
Чтоб, избави господь, ни пенька, ни сучка, ни задоринки

И как из леска
Выходим из рощ человечих, апрельской листвой омоложенных
Другие пускай
Им, другим, это можно, а нам не положено

Куда нам мерцать
Если годы несутся стремительно бешенной конницей
И наши сердца
Наши души и сны по ночам хрустом веток изломаных полнятся

Шагаем в потёмках
Послушай, Валера, какого мы черта бредём пожило и потеряно
Валера, кутнём ка
Всё лучше, чем так вот идти и трепать о высоких материях

Валера, короче
Гульнём или нет, отвечай же, гульнём или бал переносится
А он захохочет
И жилы как корни проступят на лбу и сбегут к переносице


Авиаписьмо
(В.Егоров)
У стюардессы очи карие
Неординарные, весенние
Уже винты раскочегарены
И пять минут до вознесения

Уже моторы зычно выжали
Свой бас рокочащий и кроющий
Татёныш, стриженая, рыжая
Курносое моё сокровище

За что мне так судьба потрафила
Что понесла бесценной ношею
Не прядь твою, не фотографию
А что-то несказанно большее

Татёныш, жизнь моя и молодость
Средь пёстрого людского вороха
Я словно ковшик из-под Вологды
Наполненный тобою до верху

Ну вот и всё, ремни застёгнуты
Ревут моторы, лица потные
Прильнули к стёклам, а за стёклами
Аэропорт несётся под ноги

И смотрит вслед нам из-под рокота
Недремлющее око города
Земля моя, не будь жестока к нам
До скорого, Земля, до скорого

борт самолёта Москва-Магадан


Идём уже который час - неугомонны, одиноки...
(В.Егоров)
Идём уже который час
Неугомонны, одиноки
И комары целуют нас
И океан нам лижет ноги

Он добродушен и ленив
Он страждущих прохладой лечит
И всё же рюкзаков ремни
Нам перепиливают плечи

Зачем нам эта маета
А ты ответишь, недотрога
Зачем нам эта, а не та
Отчизна, женщина, дорога

И почему, рубя с плеча
Все несомненные резоны
В нас торкается по ночам
Слепая тяга к горизонту

Беззвучно отдает приказ
И, делая из нас поэтов
Её приказ швыряет нас
На самый краешек планеты

В необозримую страну
Отчаянного невезенья
Ответь же, недотрога, ну
Как дышится тебе под сенью

Какой-то из московских крыш
Но взглядом этих строк касаясь
Ты не ответишь, ты молчишь
И губы тонкие кусаешь

А мы идём и мы полны
Бессмертием, как мёдом соты
И соль волны и капля пота
Как продолжение волны

Камчатка


Меня сегодня не ищи - перечеркнув всё и забросив, я словно камень из пращи...
(В.Егоров)
Меня сегодня не ищи
Перечеркнув всё и забросив
Я, словно камень из пращи
Катапультировался в осень

На самой ноте болевой
Мне нестерпимо захотелось
Помимо тела твоего
Её оранжевого тела

Судьба нас заново свела
И я, прильнув к нему, почуял
Что это тело не тела
А души ласково врачует

Что боль мою припорошив
Неслышно обронила осень
На ссадины моей души
Бинты аллей своих и просек

И глаз намокших не тая
Шепчу её пожарам дальним
Ах, осень, алая моя
Шуршащая исповедальня

Я нынче вновь в тебя забрел
К руке припал и жизнь поведал
А значит буду октябрём
И причащен, и исповедан

От первых заморозков сед
Исполненный невнятной грусти
Мне, уходящему, вослед
Он все грехи мои отпустит

И с непонятною виной
К друзьям спеша и домочадцам
Я вдруг почувствую спиной
Что нам уже не повстречаться


Мастер
(В.Егоров)
Когда ему в тот сорок горький год 
Пришла пора предсмертный вздох содеять
К нему явились Воланд, и Фагот
И пятый прокуратор Иудеи

Соскучившись по жизни кочевой
Храпели кони несказанной масти
И Воланд прошептал: "Мы ждем Вас, Мастер"
А Мастер не ответил ничего

Ах, боги, нагулявшиеся всласть
Царующие праведно и грозно
Как поздно вы приходите, как поздно
К тому, кто даровал вам вашу власть

Где были вы, всевидящий Мессир
В кого и как свое вонзали жало
Когда он был и наг, и бос, и сир
Да – был и наг, и бос, и сир, и жалок

Когда полуживой от подлых кар
О помощи взывал он – вот в чем суть-то
К тому, кто тасовал людские судьбы
Как будто тасовал колоду карт

О, как она незыблемо стара
Разыгранная Господом мистерия
В которой процветают подмастерья
В которой прозябают мастера

И бесполезно машут кулаком
И опускают высохшие лица
Проклятая – она так долго длится
А до финальной сцены далеко

Прощайте, Мастер, мир Вам и покой
Вернуть бы Вас, но Вы неуловимы
Как тот закат, в который над Москвой
Плыла гроза, как над Ершалаимом

Грома гремели, небеса разъяв
И мрак гулял в его остывшем теле
Когда над ним плащи свои воздели 
Единственные верные друзья

Они явились, смерть его поправ
Ему неся иную жизнь и имя
И он восстал. И он пошел за ними
И он покинул нас. И он был прав


Затерявшись среди людей, перемолотый их оравой...
(В.Егоров)
Затерявшись среди людей
Перемолотый их оравой
Необачного, Боже правый
Сколько я уже проглядел

Заглушая машинный лязг
Окружали меня как тени
И обычность нередких ласк
И обычность нечастых денег

И обычность своей вины
Перед сердцом своим, где ало
Всё же теплилось и мерцало
Ощущение новизны

Прозреваю, врываюсь в вас
Чую чудо во всём и каждом
Что казалось обычным дважды
Необычно на третий раз

На четвёртый, не в этом суть
Быть ли ангелом, жить ли в блуде
Будут годы свой править суд
Над песчинками судеб

Будет сон тревожен и путь тяжел
Но душа моя будет рада
Лишь бы снег необычный падал
Лишь бы дождь необычный шел


Писать в пути - блаженная работа, да и работа ль...
(В.Егоров)
Писать в пути - блаженная работа
Да и работа ль, сам себе барон
Летишь куда-то, все твои заботы
Уплывший оккупировал перрон

Они всё дальше, мельче, всё бледнее
Ещё минута - их и след простыл
И полночь на носу, а перед нею
Все сложности безлики и просты

Ложись и спи, не ситься, но постой ка
Коль дрёмы нет и некуда идти
Сам Бог велел, пиши себе и только
Да только мне не пишется в пути

А пишется нелепица какая
Казалось бы, должно наоборот
Когда судьба, заботами брыкает
И ручки нет, и дел невпроворот

И дверь скрипит, и голосят за дверью
Возможно, ты приятель не таков
Но я пишу стихи, уж ты поверь мне
Когда совсем не время для стихов

Но время быть воистину поэтом
И лишь тогда воинственно тихи
Мне пишутся стихи, так уж стихи
А не такое барохло, как это




NO COPYRATES AT ALL