(Т.Дрыгина)
Как будто бы завтра не будет,
Как будто бы только сейчас,
Ничто, драгоценные люди,
Нельзя оставлять про запас.

Вот ломятся ветки у сливы,
Вот яблони сходят с ума,
Беспечно и нетерпеливо
Свои раздают закрома.

Как будто бы плоть - это бремя,
И весело жизнью сорить.
Как будто кончается время
Любить, возвращать и дарить.

(Т.Дрыгина)
Безнадёжно или сгоряча -
Не спеши отправиться в дорогу
И не думай, что одна свеча
Не важна и не заметна Богу.

Ведь не зря из множества лучей -
Не пожар, не молнии рапира -
Тихий трепет множества свечей
Составляет освещенье мира.

(Т.Дрыгина)
Ах, румяны мои бока.
Правда, вижу не дальше носа.
Жизнь беспечна у колобка.
С колобков – никакого спроса.

Я по жизни бегу, спеша:
Век недолгий, горит, как спичка.
Зачерствеет моя душа.
Где ж ты бродишь, моя лисичка?

(Т.Дрыгина)
Будет всё, как в хорошей сказке -
Не про женщин, не про мужчин.
Всё окончится до развязки -
До скандалов и до морщин.

Чмокнул в темя - и ногу в стремя...
Увези на память ключи!
Драгоценное моё время,
Ты пока меня не лечи.

(Т.Дрыгина)
Ах, как мы колесили хорошо
По той стране восторженно-весенней!
За нами юный дождик смирно шёл,
И ты был самый лучший собеседник,

И пенилась черемухой земля,
И в каждой луже жил весёлый лучик....
Ах, было бы в машинке два руля -
Ты и сегодня был бы мой попутчик.

(Т.Дрыгина)
Вспомню тебя - и набатом со всех колоколен
Сердце взметнется, под куполом неба звуча.
Встречу тебя - ты уверен в себе и спокоен,
Смотришь светло и, наверное, спишь по ночам.

Я ни за что не хочу поменяться с тобою местами.
Ночи без сна окупаются бледностью щек.
Даже помойки весной заростают травой и цветами.
Ну улыбнись! Пусть не мне, а кому-то еще...

(Т.Дрыгина)
В моде пастель: полутон, полумрак, полу-цвет,
Только намёк, или только надежда на чувство.
Мниться, казаться, пригрезиться - тоже искусство:
То ли невнятное "да", то ли мягкое "нет"...

В моде пастель. Это значит, предутренний свет,
Тайна, туманность, двусмысленность в жесте и в слове...
Нежность-то есть. А что нету любови и крови -
Это вернется опять. Через несколько лет. Или нет...

(Т.Дрыгина)
В светлом будущем и в настоящем,
В веренице ночей
Я себя увидала бы спящей
У тебя на плече.

Ты богат и умом, и речами,
Так, что равного нет,
Ты своими большими плечами
Подпираешь весь свет.

Оттого ли, что многие лета
Все тебе нипочём,
Я, как прежде, не сплю до рассвета
У тебя над плечом.

(Т.Дрыгина)
Пожалуй, их непросто прокормить,
Они громоздки, недекоративны,
Они способны даме изменить
С галиматьёй какой-нибудь спортивной,

Они не слышат умственный совет,
В словах любви предпочитают числа,
Их речи о вещах, которых нет,
Порою вовсе не имеют смысла.

Их недостатки все не перечесть,
Достатки - утекают, если есть...
И всё же, что до смыслов и монет?
В них что-то есть! Без них такого нет.
В России ли, в Австралии ли, в Польше
Пускай Мужчины будут. И побольше.

(Т.Дрыгина)
Возможно мужу верной быть,
Храня на пальчике кольцо,
А можно всех перелюбить -
И хитрецов, и гордецов,

Но если опыт так велик,
Сольются все в одно лицо.
Я часто вижу этот лик,
Храня на пальчике кольцо.

(Т.Дрыгина)
Граммы истины в золотоносной жиле,
Капли искренности в море обаяний -
Всё, чем мы когда-то очень дорожили,
Незаметно стало с малых расстояний.

Уходя от предначертанного круга,
Где ни верность не в почёте, ни отвага,
Чтобы броситься в объятия друг друга,
Для начала разойдёмся на два шага.

(Т.Дрыгина)
Где шуткости переродились в колкости,
Овечкости перерастают в волкости.
И чтоб не рвать на голове косичкости,
Невольно обучаешься лисичкости.

(Т.Дрыгина)
Весь день я свой дом стерегу-сторожу,
Магическим кругом свой мир обвожу:
Детишек, кастрюли, собаку.
И солнце, пусть даже за тучей оно,
Стоит в карауле со мной заодно,
И сопротивляется мраку.

А ночью кончается сила моя.
И призрак бессмысленности бытия,
В душе поселяющий стужу,
Безумный, выходит наружу.

Стары его тексты, и замысел прост.
Но я, пограничник, бросаю свой пост,
Своё драгоценное царство,
Купившись на это коварство.

И снова машу деревянным мечом,
И мнимые стены толкаю плечом,
Спасая эпохи и страны.
И честно болят мои раны.

А там, где я так неизбывно нужна,
Мудра и нелепа, строга и нежна -
У стен беззащитного рая
Бессонный будильник в чалме и в усах
До первого света стоит на часах,
И утром победу играет.

Мой домик стоит на одном колесе.
Там дрыхнут мои ненаглядные все,
Сопя и вздыхая из мрака -
Детишки, кастрюли, собака...

(Т.Дрыгина)
Поезд трубит и бубнит,
Только свет убегает с откосов.
Ну для чего я храню
То, что вода унесла?
Нет ничего моего
В этом мальчике черноволосом,
Кроме тепла и любви.
Кроме любви и тепла.

Нужно ли слышать слова?
Но ведь сердце стремится за словом!
Как оно вспыхнет опять,
Лишь имена назови!
Нет ничего моего
В этом мальчике белоголовом,
Кроме любви и тепла.
Кроме тепла и любви.

(Т.Дрыгина)
Не чиню дверной звонок
Чтоб никто прийти не мог
Чтоб не думать, чья вина
В том, что дома - тишина

(Т.Дрыгина)
Не страшно, что ничто не повторится,
Что нам уже "за сорок" и "за тридцать",
Ведь если всё запомнить, а не взвесить,
То нам всего "за двадцать" и "за десять".

(Т.Дрыгина)
Любимец нашей местной алкашни,
Поскольку хоть нечасто, но работал,
Жил Лёха здесь. О чём-то с ними ботал
И на скамейках спал, как все они.

Но женщина спасла его в семью,
Чтоб не пропасть ни Лёхе, ни жилью.

Бюджет дворовый вылетел в трубу.
И вот они, как сироты - в подъезде,
На лавочке, на травке (нынче есть где,
Поскольку лето - это тот же рай:
Спи, где прилёг, живи - не умирай),

Как воробьи на веточке в морозы,
Нахохлились, печальны и тверёзы,
Пережидают трудную судьбу
И семечки плюют через губу.
А мы уже направились в дома,
А будет и зима.

(Т.Дрыгина)
Листва умирает, но лучше - шутить и смеяться,
Хотя бы печаль превозмочь.
Деревья – не люди, они засыпать не боятся
И спят безмятежно всю ночь.

До утра, когда станут узы крошиться и таять,
А может – на много веков
Они не боятся детей без присмотра оставить,
Всех шавок и всех стариков.

Мы встретимся снова, деревья!
Не в мартовской жиже,
Не в мае, когда соловьи –
В метельный октябрь,
Вперемежку то белый, то рыжий,
Как в зеркале – кудри мои.

(Т.Дрыгина)
Безмятежно и неторопливо,
Разве это причислишь к труду?
Я варю золотистые сливы
В золотистом от света саду.

Хризантем неземное горенье,
И довольные осы дудят.
Ну зачем тебе столько варенья?
Дети больше его не едят.

Это так. Это наше наследство.
Это скатерти строгой уклад,
Это лакомства нашего детства,
Незабвенный его аромат.

Это тканый ручей у порога,
Это бабушки профиль прямой.
Ничего, раздадим понемногу
Разным людям холодной зимой.

(Т.Дрыгина)
Ну и что, что календарь
Отменяет лето?
Как и в целом бабий век,
Лета коротки.
Бабье лето - жар души,
Да охапка света.
Бабам жалко ли тепла?
Грейтесь, Мужики.

Налетит, озолотит...
Спелое, шальное!
Глядь - уже пришла пора
Данностей иных:
Осень есть у Мужиков,
И зима с весною,
Есть и август, и июль -
Всё для них, родных.

Отчего да таково?
Не ищи ответа.
Хочешь - "Барыню" пляши,
Хочешь - волком вой.
Разве мало нам дано?
Будет бабье лето!
А уж зиму вековать
Бабам не впервой.

(Т.Дрыгина)
Под тухлым взором стынущего диска,
Во избежанье призрачного риска,
В большущих клетках посреди страны
Ещё вчера, ещё на той неделе
Зелёные арбузики сидели.
Арбузики распродали и съели,
У продавщицы руки холодны,
И в кронах рёбра голые видны,
И тучи низко,
И бесконечно долго ждать весны.

(Т.Дрыгина)
Деревья меня предают, как обычно, ссылаясь на время.
И рыжая их седина - словно бал перед самой чумой.
Как летничать - это мы вместе, и в теле, и в теме,
А как зимовать - так одной.

Но глупо обиды копить, ведь деревья - как малые дети!
Уснут в неестественных позах - в смятении, в беге, в игре,
И утром не вспомнят, как будто - впервые на свете,
О младшей сестре.

(Т.Дрыгина)
Вот это дар! Ни громкости, ни позы!
Как жаль, что это больше не в чести -
Метаморфозы, крохотные слезы
Снежинки, умирающей в горсти.

Да разве это смерть? Мы просто небо.
Где ты была сложна, а я - нежна.
Читатель, верно, взял бы рифму Пушкин?
Мы просто плачем. Рифма не нужна.

(Т.Дрыгина)
Тело моё, болючее, неродное,
Видишь — ещё невзрослая детвора,
Тело моё, пока что побудь со мною.
Держимся и не хлюпаем. Не пора.

С кем мы делили время — до слёз, до крови,
С кем мы чудили, пялились на луну,
Ты — мой соперник в каждой моей любови,
Дикий, успешный, бросавший меня одну.

Ласковое, отважное, заводное,
Вот уж нескучно тянутся наши дни...
Тело моё, пока что побудь со мною.
А уж припрёт — пожалуйста, не тяни.

(Т.Дрыгина)
Земля так уютно заснежена!
Любая кривая валежина,
Любая косая коряжина
Припудрена и принаряжена,

По-свежему загримирована,
Занежена и зацелована.
И мнится гнилушкам теперешним,
Что снова они – королевишны:

Ни трещинки, ни червоточинки,
Ни в сердце угрюмости каменной -
Беспечные папины доченьки,
Любимые девочки мамины,

Увитые нежными листьями...
И нет справедливее истины.

(Т.Дрыгина)
Куплю себе новые туфельки или сапожки,
И в новых сапожках и туфельках в мир побегу.
И ножкам скажу нелюбимым: любимые ножки,
Вот видите – сделала вам почти всё, что могу.
И сверху мне видно, как я хорошо поступила.
А видно бы не было, если б я шляпку купила.

(Т.Дрыгина)
Прекрасны женщины бальзаковского возраста,
И старше возраста бальзаковского – тоже:
Они мудрее, и торжественней, и строже,
Но кстати женщины значительно моложе
Вполне прекрасны, хоть неопытны слегка.

А также женщины детсадовского возраста,
А также леди, не рождённые пока
Всё это временно, и сравнивать негоже,
Прекрасны всё же.

Все те, несущие домой вязанку хвороста,
И диадему на челе, и плод во чреве, –
Прекрасны в праве быть собой
Прекрасны в радости, в смятении, и гневе,
И в детской глупости – лететь под облака...

Но молчаливо Зеркало внимает,
Как будто бы меня не понимает.
А я ему нахально подмигну:
Я лично знаю женщину одну.

(Т.Дрыгина)
Сегодня на бульваре на Тверском
Влюблённые валяются в сугробе,
И где-то там, в космической утробе
Уже лепечет детским голоском

Звезда, которой предстоит взойти.
Она уже жива, она уже в пути,
Так делают все звёзды до одной,
И в небе никогда не будет пусто.
А аист принесёт, или капуста -
Уж это дело техники земной.

(Т.Дрыгина)
Легко тому, кто без излишних слов
Торопится сквозь темноту и стужу,
Сквозь неизвестность - на тревожный зов,
Доверчивый и строгий: "Ты мне нужен..."

Легко спешить, бросая все дела.
Куда труднее - взвесив всё до грамма,
Издалека потребовать тепла,
Подняв с постели срочной телеграммой

(Т.Дрыгина)
До свидания, снег,
И спасибо тебе за труды.
Нас согрела твоя неземная, холодная нега.
До свидания, снег!
В каждой капельке талой воды –
Наша радость и боль, и предчувствие нового снега.

Все течет, это верно,
Но грусть обгоняет слова –
От избытка любви, или от неизбежности срока?
Для того, чтобы в срок
Из-под снега рождалась трава,
Кто-то должен уйти без трагических сцен и упреков.

До свидания, снег,
Восходящий в ручьи и пруды,
На ладони твоей до ближайшей серьезной капели,
Словно линии жизни,
Сплетаются наши следы.
Словно память о том, что в реальности мы не успели.

(Т.Дрыгина)
По весенним звонким лужам,
Под беспечнейшим дождём
Вместе с верным, добрым мужем
Мы по улице идём.

Я не смею глянуть в лужу -
Я боюсь, что быть беде:
Вдруг себя не обнаружу
Рядом с мужем на воде?

Чтоб не вырвалось наружу
Всё, что стиснуто внутри,
Не смотри, мой милый, в лужу.
Просто прыгай - раз, два, три...

(Т.Дрыгина)
Прекрасные мои лужи
С огрызками и с бумажками,
Где я, внутри и снаружи,
Иду себе вверх тормашками,

Где моют берёзы голые
Пресветлой небесной кровью,
И крошечную мою голову,
И ноги мои слоновьи.

Где небо - вплотную к раю,
Но мне нельзя оступиться:
Я чётко иду по краю,
По самой-самой границе.

(Т.Дрыгина)
Зацвели абрикосы. Их медленный матовый свет,
Их застенчивый запах блуждает в предутреннем мире,
Поднимаясь до окон, уснувших на тысячу лет,
Оплывая в траву, растекаясь всё шире и шире.

Хорошо, что на целой земле не горят фонари:
Мне хватает луны и хмельных абрикосовых веток.
Даже маятник времени, чувствуя близость зари,
Нерешительно медлит под этим неистовым светом.

Медлит, медлит... И вот замирает, и времени нет;
Сердце немо, впервые нарушив свою безупречность,
Капли в небе повисли, и замер в падении свет,
Стрелы башенных кранов уткнулись в без четверти вечность...

Оглянуться! Вдохнуть! Но бессмертье сжимает виски.
Всё на свете застыло... И вдруг, тишину разрывая,
Дрогнул маятник времени, с веток смахнув лепестки,
И в ответ над землёй зазвенела пружина трамвая.

(Т.Дрыгина)
Какое счастье - маленьким родиться:
Тебя одна прокормит ягодица
Или одна румяная щека,
Покуда спит громадная рука,
Готовая в кувалду превратиться.

А я не сплю, и на столе - фонарик.
Садись и лопай! Прыщик - ерунда!
Какой ты храбрый, маленький комарик,
Когда ты думаешь, что я - еда.

(Т.Дрыгина)
Мой первый друг, мой маленький божок,
В дешёвом плюше явленная милость
Души и верности! За мной должок.
Ты не менялся, я переменилась.

Ты был всегда - как мама и как мир.
И вечен, как они. Я знала это.
Сто раз насильно пивший мой кефир,
Впитавший всё - и слёзы, и секреты,

Застиранный, заштопанный, родной,
Чуть погрустневший - незаметно глазу,
Не выболтавший тайны ни одной.
Да что! Не отвернувшийся ни разу!

И все-таки тебя я предала.
И взрослость получила, как монету.
Я никому тебя не отдала,
Не выбросила, нет. Но где ты, где ты?

А ты - везде. Ты всюду. Ты всегда.
Ты то, что позабыто, но знакомо.
Любовью согреваешь города,
Младенцев поджидаешь из роддома...

Да, ты со мной шептался и дрожал
От темноты и холода, но всё же
Ты никогда мне не принадлежал.
Ты никому принадлежать не можешь.

Какой бы век ни бился на часах,
Я вижу в нём фигурку дорогую.
Ты согреваешь девочку другую
И ожидаешь нас на небесах.

(Т.Дрыгина)
А трогаясь в обратную дорогу,
Я сердцем зачерпнула до краёв.
Не знаю, это мало или много,
Но только сердце полное моё

Уже почти не умещает тело,
И тесноватым кажется жильё.
А как там ты? Твоё - не оскудело?
Не стало меньше света и тепла
Там, где я столько счастья набрала?

(Т.Дрыгина)
Дело к утру. Это время моё:
В эти часы ты не гладишь её.
В нежные-нежные эти часы
Слюнка сбегает тебе на усы.

Время прозрачное, дело к утру,
Где-то луна дребезжит на ветру.
Я с тобой воздухом общим дышу.
Собственно, большего я не прошу.

(Т.Дрыгина)
Я больше никогда тебя не потревожу,
Я больше никогда тебя не обожгу -
Ни зрение, ни слух, ни волосы, ни кожу.
Я больше не хочу. Я больше не могу.

Пускай для всех весна гремит большой рекою,
И сносит города безумная вода.
Для твоего тепла, для твоего покоя -
Я больше никогда, я больше никогда.

И будет честен мир, с души снимая стружку,
И время перетрёт невидимую нить.
Но тень моя живёт в углу твоей подушки,
И это я пока не в силах изменить.

(Т.Дрыгина)
Друг мой, Вовка Алексеев!
Раз уж ты теперь в раю...
Вспомни, светел и рассеян,
Дружбу нежную мою.

Как на взгорочке сидели,
Мирным временем дыша,
Как в бутылочку дудели,
Тихо мыслями шурша.

При своих любимых строчках,
В свете ангельского дня,
На смородиновых почках
Жидкость выпей за меня.

Эх, а был бы трапик спущен
Вниз, до наших до тенет!
Вдруг у вас, в небесных кущах,
И смородины-то нет?

Но капризной не слыву я:
Ты амброзией другой
Помяни меня, живую.
И – до встречи, дорогой.

(Т.Дрыгина)
Мне снова туда, где не будет кола и двора.
От крова и хлеба - на поиски крова и хлеба.
И ангел свободы кричит надо мною "ура",
И сильными крыльями машет, и каркает с неба.

И я отправляюсь, привычной поклажей звеня.
И сам выбираю дорогу, но справа и слева
Торопятся путники и обгоняют меня -
От крова и хлеба - на поиски крови и хлева.

А в спину мне шепчет трава, и кивают цветы,
И белой косыночкой машут мои огороды...
Но там, далеко впереди, загремели щиты,
И весело каркает опытный ангел свободы.

(Т.Дрыгина)
Что же мне делать? Я родом из той страны,
Где нет границ, ни той, ни другой стороны,
Где, хоть и бедны, но вроде бы - все равны,
И нет врагов, и, Господи, нет войны.

Но кто-то проводит линию наугад,
И если ты тут, ты – брат, если там - ты гад,
И тут будет рай, а там, по соседству – ад,
И если ты даже "брат", ты не будешь рад.

Но я – из страны, где все мы ещё – родня,
И эта граница проходит через меня.

Но тот, кто имеет в мире немало лиц,
Отыщет других чернил для других границ,
Для новых клейм, для росчерка "виноват",
Чтоб если для виду – рай, то по сути – ад.

Да-да, я знаю, продумано всё хитро.
Но может ли в теле ребро укусить ребро?
И глаз на соседний глаз посмотреть в прицел –
Сдавайся мол, или смывайся, покуда цел?

А в венах моих – коктейль из семи кровей,
И память мою, и верность - поди развей,
Любови мои и дружбы, и боль мою,
По сути – ведь я из этого состою.

Да, я - человек из той, из моей страны,
Где нет между правой и левой рукой войны,
Где мы ещё так похожи при свете дня,
И эта граница зачёркивает меня.

(Т.Дрыгина)
Вот уже и разучишься врать, и походишь у кромки,
И взлетишь, как птенец, и коснёшься лопатками дна,
Вот уже и молитву прошепчешь, подстелешь соломки,
А она всё чудит, а она всё грустна и бледна.

А надвинется ночь - и луну не закрыть облаками,
И от спящих домов отражается хохот её,
И бесстыжие мельницы чёрными машут руками:
"Выходи, дурачок, у тебя заржавело копьё!"

Что же делать с душою? Божественной или безбожной,
Слава Богу - мятежной, пока не подвластной уму?
Можно только сражаться всю жизнь. Победить невозможно,
Можно только любить и болеть. Самому. Одному.

(Т.Дрыгина)
Если долго молчит телефон,
Так, что хочется уши заткнуть,
И не слышно шагов у дверей,
Словно мир помещается в яме,
То захочется вдруг умереть
Для того, чтобы только взглянуть,
Сколько добрых, хороших людей
Оказались моими друзьями.

(Т.Дрыгина)
Сажаю прутик: ну - расти, лети!
Живи всегда! Но здешние уставы
Не таковы, и есть конец пути,
И время искорёжило суставы

Любимых яблонь. А они поют!
Благословляют иней, ветер, тучи,
И всё рожают и дают приют
Козявочкам летучим и ползучим -

Дарят вполне разменный свой пятак.
И я прошу их: "Ветки стали хрупки,
Не надо яблок, поживите так,
Поберегите старенькие руки!"

Они мне - "Нет, мы всё ещё в пути,
И мир прекрасен, и не станет плоше".
И ждут весны, чтоб снова зацвести
И умереть от непосильной ноши.

(Т.Дрыгина)
Выдох земли, замедленный фейерверк,
Лифт на этаж, где ветры живут и духи,
Всякое дерево – радостный путь наверх.
Просто щекой прижмись, если руки глухи.

Просто сторожевые закрой глаза -
Сразу же все отвалятся тормоза.

Что ж я теперь гляжу на тебя с земли,
Целюсь клещами в ветки твои нагие?
Дерево, ну пожалуйста, не боли,
Время пришло для экстренной хирургии.

Кто я тебе, родитель или палач?
Я ли не слышу твой бессловесный плач?

Я не смогу спасти твои семена
Но у огня, в бесцветное время года
Может быть, я прочту твои письмена
И поделюсь высокой твоей свободой.

И научусь, быть может, тебе под стать
Руки тянуть наверх, и летать, летать.

(Т.Дрыгина)
Я посадила розочки в саду.
Я их кормлю, пою и одеваю,
И радуюсь посильному труду,
И гусениц зелёных убиваю.

А если бы я гусениц любила,
Я б ни одной тогда не погубила:
Я поливала б гусениц водой,
А розочки считала бы едой...

Становишься похожей на дебила,
Как только ты кого-то полюбила.

(Т.Дрыгина)
Аборигены местных прерий, одуванчики!
Неубыванчики мои, неубиванчики,
Мои соседи и враги-непониманчики,
Конечно, я сильнее каждого из вас.

Ах, мне б сидеть на фельдиперсовом диванчике,
Ах, мне бы ягодку покачивать в стаканчике...
Но вот я – клоун в придорожном балаганчике
Под хохот ваших золотых и юных глаз.

Вот приземлилась ваша братия небесная,
И вот грустит моя петрушка бестелесная,
Ведь это я здесь понаехала, неместная
Качать права, где испокон жила трава.

И всё же сердце бесхозяйственное мается:
Вокруг война за витамины занимается,
А у меня на вас рука не поднимается.
И я не сетую, поскольку жизнь права.

Сказать по правде, я воительница та ещё.
И наших грядок ежегодное ристалище
И процветающе, и снова улетающе -
Мои старания вам даже не видны.

Ну как мне сделать, чтобы все мы стали близкими,
Вас подружить с моими бледными редисками,
И чтобы грядки плодоносили сосисками,
И никогда бы больше не было войны?

О, пацифисты, о, беспечные болванчики,
Цыплячий пух, телячья нежность – одуванчики!
Незабыванчики мои, неуныванчики,
Вот вы летите, и я тоже так хочу.

И пусть на свете я всех дел не переделаю,
И пусть хозяйкою останусь неумелою...
Но вот однажды я из рыжей стану белою.
И пустотелою. И полечу!